Солнце доктора Бракка
Шрифт:
Он скрестил руки на груди, откинулся в кресле, пристально глядя перед собой.
— Да, иной раз по расчетам правильно, а начнешь делать — все летит к чертям. Нужно обуздывать свою фантазию. Нам, ученым, следует знать, к чему прикладывать свои силы. Знать, что осуществимо, а что нет.
Бракк кивнул, но это не относилось к словам Хегера. Он снова ушел в свои мысли. Даже теперь, узнав об отрицательных результатах исследований Хегера, он не переставал размышлять о практическом осуществлении своей идеи. Какой, собственно, путь избрал Хегер
— Ваши расчеты, конечно, сохранились. Если вы разрешите… Я очень интересуюсь этим вопросом.
Бракку показалось, что на губах Хегера мелькнула ироническая улыбка. Или он ошибся, и всему виною тонкие черные усики?
— Ну, разумеется, — ответил Хегер. — Если вы на что-то еще надеетесь, я велю разыскать для вас эти вычисления.
Он встал, поправил воротничок рубашки, застегнул на одну пуговицу пиджак.
— Полагаю, что пора познакомить вас с институтом. Начнем со второго отдела, где вам предстоит работать.
Подводное экспедиционное судно «Гидра» все еще лежало без движения на скалистом дне Ледовитого океана. Обитатели морских глубин давно уже привыкли к чудовищу с ярко светящимися глазами. Стаи рыб бесстрашно проплывали мимо стеклянной наблюдательной камеры, в которой дежурили двое исследователей. Ученые сидели в удобных поворачивающихся креслах, фотографировали или зарисовывали странных животных, поражавших своей причудливостью. Худенький Графф возбужденно поглаживал рукой свою лысину, наблюдая за небольшой рыбкой, непрерывно атаковавшей прожектор. Прозрачное сплюснутое тело, крупная голова. Пасть с кинжаловидными зубами широко раскрыта. Хвост и спина отливают серо-синим. Дугообразный вырост на голове ярко светится, как фонарик. Рыбка снова ринулась на прожектор, с силой ударилась о толстое стекло и, оглушенная, исчезла во мраке.
Пока ученые высматривали новые трофеи, водолазы Хандке и Янский из последних сил вели сварку. Еще немного — и пробоина будет заделана. В течение вот уже двух часов они сжимали манипуляторами электроды. Хандке еле держался на ногах. Стискивая зубы, он говорил себе: «Я должен!» Поправил электроды — ярко вспыхнула дуга. Шов наращивался сантиметр за сантиметром.
Капитан уже дважды приказывал им кончать. И оба раза они настояли на продолжении работы.
Машинально вертя между пальцами карандаш, капитан ходил по центральному посту. Через каждые несколько минут инженер кричал в микрофон:
— Алло, Хандке, Янский! Все в порядке?
— В порядке! — слышался ответ.
Капитан остановился у контрольных часов.
— Через пятнадцать минут будет три часа, как они там, — в голосе его звучала тревога и вместе с тем гордость. — На сегодня довольно. Я не могу взять на себя такую ответственность. Что за люди! — добавил он едва слышно.
— Передать приказ возвращаться, капитан? — спросил инженер.
Капитан Свенсон ответил не сразу.
— Да, передайте, я… Нет, подождем еще несколько минут, — решил он, пусть
У Хандке потемнело в глазах, кровь прилила к голове. Все тело била дрожь. Он старался разглядеть сварочный шов. Скоро конец, осталось лишь несколько сантиметров. Янский, приваривавший нижний край стального листа, думал о том же. Скоро конец, еще несколько минут! Ему казалось, что он сходит с ума. Гудение в ушах перешло в гром. Он судорожно вытянул вперед руку с электродом, чтобы не прервалась дуга. Оглядел шов. Как толстая гусеница, полз он между корпусом судна и стальным листом. Обе светящиеся дуги сближались. Внезапно одна из них погасла — рука Хандке опустилась. В тот же миг на центральном посту завыла сирена, вспыхнул красный сигнал тревоги.
Какую-то долю секунды капитан Свенсон стоял неподвижно. Потом одним прыжком очутился подле инженера. Взгляд его заметался по контрольным приборам.
Инженер закричал в микрофон:
— Янский! Хандке!
— Говорит Янский! — послышалось в ответ. — Втащите Хандке в лодку. Ток не выключать. Через несколько секунд я закончу.
Тяжелый скафандр Хандке уперся в корпус судна. Затем наклонился в сторону, стальной трос, прикрепленный к шлему, натянулся, и скафандр начал медленно отдаляться от корпуса в горизонтальном положении.
Янский закончил последний сантиметр шва. Инженер на борту услышал: «Готово! Тащите! Не могу больше».
Час спустя Хандке очнулся снова в лазарете. Еще не совсем понимая, что с ним, посмотрел вокруг.
— Лежать спокойно, — тихо сказал врач, увидев, что Хандке пытается приподняться.
В этот момент Янский, лежавший на соседней койке, тоже пришел в себя. Он потерял сознание, когда его высвобождали из скафандра.
Капитан подошел к его койке, присел на краешек.
— Готово, капитан. Можем всплывать. Шов безупречный.
Свенсон, переводя взгляд с одного водолаза на другого, сказал торжественно:
— Благодарю вас от имени всех. — И вдруг переменил тон. — Наказать бы вас следовало! — загремел он. — Наказать за легкомыслие. Три часа на такой глубине это… это безобразие! Приказываю на три дня освободить машинистов Хандке и Янского от всяких работ.
— Наказание принимается, капитан! — разом воскликнули оба. Свенсон ухмыльнулся.
— Без взыскания не обойтись, — проворчал он. — Значит мы можем всплывать. Давно пора. Нас, верно, уже исключили из списков флота.
Он поднялся.
— Я дам необходимые указания. А сейчас пришлю сюда бутылку хорошего вина для подкрепления сил. Доктор, им уже можно пить?
— В порядке исключения. Таким медведям алкоголь только на пользу.
Капитан вышел из лазарета. С легким сердцем шел он по проходу, напевая старую матросскую песенку. Рывком отворил дверь каюты, включил переговорное устройство.
— Говорит капитан Свенсон! — крикнул он в микрофон по-русски — русский язык понимали все на этой лодке. — Прошу команду и ученых немедленно собраться в салоне.