Солнце и луна
Шрифт:
– Он не один требовал этого, – возразил Хью. – Вы же не думаете, что все эти люди – заговорщики?
– Вот вам детали. – Лорд Ричард сцепил пальцы на колене. – Официально Олдос Юинг считается служителем собора Святого Павла, но щедрое пожертвование купило ему полную свободу. Он часто бывает в Париже, при дворе короля Людовика. На Пасху он тоже туда наведался, а когда отбыл, его сестра покинула Пуатье. Простите, я не упомянул о ней…
– Клер Холторп, жена барона Бертрана, фаворитка королевы Элеоноры, – перебила Филиппа. – Мы знакомы. Как-то она призналась мне, что больше года не видела
– Да, она писала в одном, из писем… – начал юстициарий.
Хью заметил, что по лицу девушки прошла тень при небрежном упоминании о перехвате писем, однако Филиппа промолчала.
– …что из всех известных ей мест больше всего ненавидит Холторп. Последние два года она не покидала Пуатье.
– А ведь я ее помню! – воскликнул Хью. – Брюнетка с очень белой кожей и красивыми, но холодными глазами.
– Мне она всегда казалась мраморной статуей, ожившей, но по-прежнему бездушной, – заметила девушка.
– Я то и дело натыкался на нее по углам, где она шепталась с каким-нибудь кавалером.
– У нее нет недостатка в почитателях, – кивнул лорд Ричард. – Она пишет, что Пуатье – средоточие неги, изящества и легкомыслия и что она скорее лишится обоих глаз, чем покинет этот рай.
– Но ведь покинула же!
– И притом внезапно. Непохоже, чтобы она впала в немилость, скорее наоборот, никогда еще королева не была к ней так благосклонна. Представьте, когда она явилась в Холторп, лорд Бертран ее не узнал, а когда сообразил, кто это, немедленно сбежал из поместья вместе с любовницей и слугами.
– Клер и Олдос выехали в Англию одновременно? – уточнил Хью.
– Она со «свитой», а он – с двумя повозками сундуков и бочек, в окружении дюжины рыцарей из числа вассалов короля Людовика. Что это за груз, никому не известно, но он был оставлен в Холторпе под охраной. Хотелось бы мне знать, что в этих сундуках.
– Разве нельзя устроить досмотр? – спросила Филиппа.
– Там ведь не только французы, но и рыцари лорда Бертрана, которых он не прихватил с собой, сбегая от жены. Нам могут оказать сопротивление, а груз тем временем перепрячут или уничтожат. И что еще важнее, король не хочет первым делать выпад, ведь заговор еще не раскрыт. Требуются неопровержимые доказательства того, что он существует, и добыть их предстоит вам, миледи.
– Для этого мне придется напомнить Олдосу о себе?
– Именно так. – Лорд Ричард сделал вид, что стряхивает с одежды пушинку. – Хорошо бы проникнуть как в его дом, так и в дом леди Клер.
Взгляд Филиппы был таким пристальным, что он, почувствовав его, вынужден был снова поднять на нее глаза.
– И как, по-вашему, мне это удастся?
– Не забывайте, что Олдос Юинг был от вас без ума, – многозначительно напомнил юстициарий. – Настолько, что готов был пожертвовать карьерой. Первое же поощрение вернет его к вашим ногам.
– Поскольку жениться он теперь точно не может, значит, имеется в виду тайный роман, – неумолимо продолжала девушка.
– Я же не прошу вас поступиться своими принципами! – Он поднял кубок, вспомнил, что тот пуст, и раздраженно поставил на стол.
– А знаете, что всего занятнее? Мужчины
– Мне совершенно все равно, как вы раздобудете доказательства, но позвольте заметить, что доверие тем больше, чем ближе отношения.
– Его сиятельство полагает, – не удержался Хью, – что главное оружие женщины находится вовсе не между ее ушей.
Филиппа бросила на него неприязненный взгляд, а лорд Ричард предостерегающе нахмурился.
– Хочу подчеркнуть, что это жизненно важно для короля. Он будет безмерно щедр в своей благодарности.
– Ну, прекрасно! Я залезу в постель Олдоса Юинга, а король заплатит мне за это. И какова же цена моих раздвинутых ног? Надеюсь, не два пенса, как у обычной потаскухи?
Хью с трудом удержался от смешка при виде того, как вытянулось лицо юстициария.
– Я не хотел оскорбить вас, миледи, – произнес тот сдержанно. – Просто так уж сложилось, что король… все мы в отчаянной ситуации. Вспомните опустошительную войну между Стефаном и Матильдой, тридцать лет полного хаоса! Еще одна гражданская война подкосит страну. Только вы можете отвратить эту угрозу.
Хью замер в ожидании ответа Филиппы. «Не соглашайся!» – мысленно обратился он к ней и почувствовал себя глупо. Грешить на благо государства все же благороднее, чем во имя нелепых принципов. Во всяком случае, этот Олдос Юинг наверняка укладывается в рамки ее предпочтений – в отличие от него, Хью. Когда Филиппа обратила к нему нерешительный взгляд, он отвернулся, вспомнив вчерашний вечер.
– Вы уже знакомы с Олдосом и Клер, – продолжал юстициарий. – Вам не составит труда втереться к ним в доверие и вызвать на откровенность. Сэр Хью говорил, что у вас острый ум…
– Оставьте лесть, милорд! Я к ней невосприимчива.
– А к мольбам? Я готов умолять, потому что больше мне не к кому обратиться за помощью.
– Милорд! Я понимаю, каковы ставки в этой игре, но поймите и меня… я просто не могу… никак!
– Не сомневайтесь в себе! – сказал лорд Ричард проникновенно.
Хью знал, что за этим последует: Филиппе будет брошен вызов, который она непременно примет.
– Я не виню вас за колебания. Вы не знали ни тревог, ни хлопот…
– Вы тоже думаете, что в настоящей жизни я ни на что не пригодна?
– Ну, не совсем так… Однако вы имеете полное право на сомнения и даже на страх. То, что я предлагаю, не каждому по плечу.
Девушка задумалась, покусывая нижнюю губу, потом поймала взгляд Хью и вдруг спросила:
– А вы что скажете?
Он настолько не ожидал этого, что не сразу нашел слова. Ошеломленная, разрываемая противоречивыми чувствами, Филиппа вызвала в нем непрошеную жалость. Юстициарий пожелал, чтобы она возложила на себя эту миссию – значит, так тому и быть. Чего ради ее жалеть? Ведь она его презирает, потому и отказала в том, что так щедро раздавала всему Оксфорду. Да еще прочла ему лекцию об Элоизе и Абеляре, словно он вырос на скотном дворе и понятия не имел, кто они такие. Ну и, наконец, зачем нужен его совет, если решать самой Филиппе? Вот пусть и решает. Если согласится, значит, как справедливо заметил лорд Ричард, это для нее вполне приемлемо.