Солнце мертвых

Атеев Алексей Григорьевич

Каковенко, кривясь от боли и стараясь не стонать, опустился на корточки, потом лег на живот и пополз к краю парапета, огораживающего галерею. Парапет представлял собой каменные блоки наподобие бордюрных камней.

Они лежали впритык друг к другу, но между ними попадались щели. Водопроводчик подполз к парапету и приник к щели. Отсюда все было видно как на ладони. Лишь только он бросил взгляд вниз, как сразу понял, что его мучения были не напрасны. Все негодяи в сборе.

Каковенко узнал американцев, а вот два других молодых человека оказались ему неизвестны. Почему-то он считал,

что представители отечественной нечистой силы должны выглядеть глубокими стариками. Вид молодых лиц озадачил водопроводчика.

Каковенко вгляделся повнимательнее, один из молодых людей, тот, что постарше, с характерным простоватым лицом, явно кого-то напоминал. Он покопался в памяти и вспомнил, что перед ним директор краеведческого музея, фамилия которого, кажется, Еремин. «Однако! – подумал смышленый водопроводчик. – Вон что скрывается за изучением истории родного края! А второй кто же?» Как ни пытался он идентифицировать лицо молодого сатаниста, но припомнить, кто это такой, так и не смог. Встречал, точно встречал, но вот где?

– Итак, – произнес юноша. И Каковенко сразу узнал этот голос, который слышал под окном дома номер шесть. – Пора приступать! Вы готовы, господа?

Белый американец, которого, как помнил Каковенко, звали мистером Сенекой, что-то сказал своим спутникам, те молча кивнули. Только сейчас водопроводчик разглядел, что одеты они в просторные белые штаны и такие же рубахи навыпуск. Остальные отошли от стола к стенам пещеры, и теперь Каковенко увидел, что на каменном столе лежит человек. Это явно был труп, и ощущалось в неизвестном усопшем нечто странное. Водопроводчику случалось видывать мертвецов, но никогда он не наблюдал такого необычного цвета тела. Кожа, словно продубленная, отличалась тем коричневым оттенком, который характерен для добротных кожевенных изделий. Черты лица напоминали маску. Тело принадлежало довольно упитанному мужчине лет пятидесяти. Кем был несчастный и что с ним собирались делать нечестивцы – оставалось загадкой.

– Начали! – воскликнул молодой колдун и хлопнул в ладоши.

Чернокожие отошли в угол и начали совещаться. Потом пожилой достал из мешка непонятные предметы и приблизился к столу. Он молча созерцал лицо трупа, потом громко произнес непонятное слово. Второй негр, стоящий у него за спиной, повторил слово, но тише. Пожилой поднял в вытянутой руке добытый из мешка предмет и потряс им. Раздался мягкий шелестящий звук, от которого у мужественного водопроводчика мороз пошел по коже.

«Погремушка!» – вспомнил Каковенко рассказ капитана Казакова о результатах обыска в номере чернокожих иностранцев. Это точно погремушка, украшенная змеиными позвонками.

Пожилой негр снова потряс погремушкой, и тоскливый шорох понесся, казалось, изо всех углов пещеры. Пламя свечей чуть заметно дрогнуло. Хриплым высоким фальцетом затянул человек с погремушкой не то песню, не то молитву. Погремушка непрерывно ходила в его руках, и шорох приобрел упругую ритмичность. Звук, несомненно, что-то напоминал, и водопроводчик вспомнил, что. Именно такой звук издает гремучая змея. Он видел таких змей в каком-то южноамериканском порту, еще когда плавал на судах торгового флота. Смертной тоской веяло от этого звука.

Неожиданно

негр, тот, что помоложе, стал в такт ритму, издаваемому погремушкой, сначала медленно, а потом все быстрее извиваться в причудливом танце; он то сгибался почти до земли, то распрямлялся и, вытянувшись на носках, замирал на месте, то начинал исступленно кружиться вокруг стола с мертвецом.

Каковенко во все глаза смотрел на происходящее. Ему вдруг стало казаться, что кружащийся раздваивается. Движение становилось все более стремительным, и наконец танцор, словно обессилев, упал прямо на лежащего на столе мертвеца. При этом его уста коснулись обугленного рта распростертого тела, как бы передавая свое дыхание безжизненной кукле. Однако ничего не произошло. Мертвец так и остался мертвецом.

Хотя Каковенко неотрывно следил за происходящим, он обратил внимание, что и присутствующие тоже захвачены невиданным действом. Директор музея был явно не в своей тарелке. Он дрожал от возбуждения, похоже, находился на грани истерики, непроизвольно жестикулировал, губы его шевелились, глаза готовы были выскочить из орбит. Молодой парень, а это был, конечно же, Стас, наблюдал за ритуалом спокойно и явных эмоций не проявлял. Однако только могучая воля помогала ему скрывать неподдельный интерес. Сенека тоже вел себя сдержанно, но и он весь напрягся и подался вперед.

Негр, распростертый на мертвеце, медленно поднялся и вопросительно посмотрел на старшего. Тот повелительно взмахнул рукой, отстраняя товарища, и приблизился к столу. Он внимательно осмотрел труп и зачем-то заглянул ему в левое ухо. Обнаружил ли он там что-нибудь важное, водопроводчик не понял. Потом чернокожий снова начал копаться в своем кожаном мешке, достал оттуда два металлических кружка, как понял Каковенко, монеты, и положил их на глаза трупа. Потом на грудь легло распятие, но не как полагается, а вершиной вниз. В заключение он посыпал голову, ладони и ступни мертвеца каким-то порошком.

Пожилой негр взял в правую руку погремушку, в левую веер из петушиных перьев и кивнул своему помощнику. Тот приблизился. Пожилой передал товарищу погремушку и что-то негромко сказал.

Снова раздался страшный шорох, но сейчас он был более медленный. Сам же старик стал чуть заметно обмахивать веером лицо трупа. При этом он произносил еле слышные слова. Негр с погремушкой стал неторопливо обходить вокруг стола.

Каковенко почувствовал, что с ним происходит нечто непонятное. Захотелось броситься к столу и припасть к ногам негра. Он еле сдержался, однако потерял всякую осторожность и высунулся из своего укрытия, чтобы лучше видеть происходящее.

Движения петушиного веера все убыстрялись, темп возрастал, но опять ничего не происходило.

Негр уже не шептал, а выкрикивал свои зловещие слова. Каковенко с ужасом увидел, что те участки тела, которые он посыпал порошком, задымились.

Внезапно мертвец дернулся, словно сквозь него пропустили электрический заряд.

Конвульсия длилась лишь мгновение, и тело вновь застыло. Чернокожие удвоили усилия. Пот лил с них градом. Белые одежды потемнели и прилипли к телам. Все было тщетно. Шорох погремушки замолк. Повисла безжизненная тишина.