Солнце мертвых

Атеев Алексей Григорьевич

– Знак! – вдруг сказал высокий.

Он ткнул пальцем в бедро Рамиреса.

– Он наш!

Вокруг алтаря сгрудились черные фигуры. Руки и ноги его стали освобождаться от пут; в этот момент Рамирес лишился чувств. Очнулся он в той же пещере, здесь было пусто, только рядом стоял высокий человек. Был он без маски, и Рамирес узнал в нем Асмо Трабзони.

Впоследствии Рамирес часто думал, был ли это спектакль с заранее известным концом или все случившееся – гримаса судьбы. Но сколько бы он ни размышлял, так ничего определенного сказать не мог. Иногда ему казалось, что все ловко подстроено еще с подслушанного разговора в таверне.

Как бы там ни было, но вся дальнейшая жизнь Рамиреса круто изменилась. Тайные знания, к которым с того дня он получил доступ, полностью изменили его мировоззрение. Теперь уже не золото привлекало его. Богатств он мог иметь достаточно. Тайная, но огромная власть над людьми, вот что стало главной целью его жизни. Под руководством Асмо Трабзони он стал постигать азы тайных наук. Спустя десять лет (а было ему тогда что-то около тридцати…) он стал вторым человеком в черном братстве. – Старик внезапно прервал рассказ, посмотрел на мальчика. – Ну что, интересно?

Стас молча кивнул.

– Я знал, что тебе понравится. Но ты, конечно, спросишь, какая связь между этим рассказом и тобой. Дело в том, что ты тоже отмечен тем же знаком, что и Рамирес. Он у тебя на правом плече.

Мальчик удивленно посмотрел на старика.

– Да, да. – Старик дотронулся до плеча мальчика. – Вот здесь, под рубашкой. Словом, – продолжал он, – ты один из нас.

– Из кого из вас? – Мальчик вопросительно посмотрел на старика.

– Ну… – старик уклончиво отвел глаза, – из нас, значит, из нас…

– Вы волшебник?

– Можно и так сказать. – Старик усмехнулся. – Ты хорошо соображаешь.

– Но вы ведь злые. – Стас задумчиво смотрел на старика.

– Не злые, отнюдь не злые. – Старик сердито посмотрел куда-то вдаль. – Мы справедливые. Посмотри, кто живет в этом домишке. Ты ведь многое видел, гуляя с Мирошкой по ночам. Ну и что ты скажешь? Кто здесь живет? Жалкие людишки… Насекомые. Ни в бога, ни в черта не верят. Жрут да пьют. Других мыслей у них нет. А мы? Мы – древние. Многие тайны нам ведомы. И лечить можем от разных болезней.

– А что дальше стало с этим Рамиресом?

Старик покосился на мальчика.

– Потом как-нибудь доскажу. Могу только сказать, что ты его прямой потомок.

Стас изумленно вытаращил глаза.

– Он же испанец, а я – русский.

– Э-э, мальчик, – старик усмехнулся, – все смешалось на этом свете. Пойдем со мной. – И он повел Стаса по пустынным коридорам.

Сзади слышалось пыхтение домового.

– Некогда на этом месте было кладбище, – продолжал рассказывать старик. – Да кладбище не простое. Похороненные здесь не умирали. Не все, правда. Но некоторых можно было оживлять, на время. Вот смотри. – Он подвел мальчика к нише в стене. – Здесь лежит отставной майор Кокуев. Ну-ка, майор, подымайся.

Послышался треск, скрип, поднялось нечто неописуемое.

Стасу показалось, что внезапно ожило огородное чучело. Было не только не страшно, а даже смешно смотреть на нелепую, отдаленно напоминающую человеческую фигуру, на которой болтались какие-то лохмотья.

Старик, видимо, понял чувство мальчика, во всяком случае, он как будто попытался оправдываться за бледный вид своего знакомца.

– Конечно, поистрепался, – ворчливо произнес он, – подновить бы не мешало, лежит тут без употребления черт знает сколько. А ведь когда-то орел был, сочинительством занимался.

– Он что, писатель? – спросил мальчик.

– Пописывал

маленько. Очень его наши дела интересовали. Тут много таких. В другой раз покажу.

Эй, Мирошка, – позвал старик, – отведи его домой. Понравился ты мне, паренек, – удовлетворенно сказал он. – Приходи еще.

На том они расстались.

По пути назад Стас пытался расспрашивать домового о старике, но тот только досадливо морщился.

Все эти события случились с мальчиком примерно за год до описываемых нами происшествий. После первой встречи с таинственным стариком мальчик видел его довольно часто, но никак не мог понять, для чего нужен старику. Он даже не знал, как того величать.

– Зови просто дедушка, – отвечал старик на вопрос об имени.

Со стариком было интересно. Он водил мальчика по бесконечным подземным лабиринтам. Показывал ему могилы, рассказывал, кто в них похоронен. Много интересного услышал Стас и о повадках домовых, кикимор, привидений и прочей нечисти.

Очень часто ловил он на себе острый взгляд старика, и вот тогда становилось по-настоящему не по себе. Казалось, взгляд этот проникает в самую глубь, заставляет чувствовать, ощущать мир совсем по-другому. Мальчик все больше попадал под влияние старика.

Это ощущалось не только в ночных блужданиях, но в обыкновенной жизни. Эпилептические припадки совсем прекратились. Стас стал собраннее, увереннее в себе. Учителя не могли на него нарадоваться. По успеваемости он вышел на первое место в классе. За год он вытянулся, повзрослел. Белокурые волосы, голубые глаза, худощавое лицо; ну не ребенок, а сущий ангел.

Его так и стали звать в классе: «Ангелок», а старое, оскорбительное прозвище забылось.

Несмотря на свои успехи в учебе и кажущееся выздоровление, Стас по-прежнему был одинок. Правда, это его не тяготило. Сызмальства привыкший к одиночеству, он был совершенно равнодушен к шумным ребячьим сборищам.

В классе же отношение к нему изменилось. Брезгливое равнодушие сменилось уважением, но уважением без любви, а скорее каким-то отчужденным. Самоутвердился Стас не столько из-за хорошей учебы (отличников, как известно, не любят), сколько из-за значительных успехов в спорте. Он лучше всех в классе бегал, отлично играл в баскетбол, но делал это без азарта, а как-то автоматически, словно был запрограммирован на победу.

Попытки кого-нибудь из сверстников завести с ним приятельские отношения он отклонял мягко, но решительно. Никогда ни с кем не ругался, был выдержан, но за этой кажущейся мягкостью чувствовалась воля. Стас и сам ощущал произошедшие в нем перемены. Он понимал, что произошли они не без влияния старика, но насколько далеко зашло это влияние, мальчик, конечно, не догадывался. Изменилось и отношение к нему домового. Если раньше Мирон был с ним грубовато-дружелюбен, то теперь в его речах скользило подобострастие.

В общем-то мальчик научился прекрасно обходиться без помощи домового в своих ночных передвижениях по дому. Как-то само собой получилось, что он овладел наукой прохождения сквозь стену, мог становиться невидимым. Он заранее знал, когда должен встретиться со стариком. Интересно, что к Стасу стали иначе относиться животные. Если раньше бездомные кошки и собаки ластились к нему, то теперь шарахались, поджав хвост. Да и его мечта о собственной собаке ушла куда-то далеко-далеко. Ему даже делалось смешно, когда он вспоминал о столь нелепом желании.