Солнце Моей Жизни
Шрифт:
— Да. — странная спокойная решимость слышится в голосе Кирилла. — у нас с ней свои счёты. Но кто давал тебе право так обращаться с чужой собственностью?
Кирилл стоит на месте, целясь в грудь Сергею. Главарь банды стоит позади меня и молчит. Почему он ничего не предпринимает? Что такого сделал Кирилл, что они так испугались? Почему все просто молчат?! Очень странно, но мне кажется, что жизнь Сергея сейчас как-то связана с моей собственной. Мне кажется, что если Кирилл сейчас совершит непоправимое, то ему будет гораздо легче повторить тоже самое и в отношении меня.
Я трясу головой, собирая остатки самообладания. Открываю рот и с моих губ срывается
— Кирилл… пожалуйста… остановись.
Вижу, как рука Кирилла дрогнула. Он быстро смотрит на меня, и в его серых глазах я вижу боль. Боль и ярость.
Не говоря ни слова, он опускает дуло пистолета чуть ниже и нажимает на курок. Тишину пронзает оглушительный звук выстрела. Я вижу, как Сергей падает на пол и хватается за свою ногу чуть ниже колена. Из моих глаз текут слёзы, и я ошарашено перевожу взгляд с него на Кирилла. Он медленно подходит к Сергею, скрючившемуся на полу и воющему от боли. На секунду мне кажется, что Кирилл хочет выстрелить в него ещё раз, теперь уже на смерть. Но вместо этого он достаёт из кармана пачку стодолларовых купюр и кидает их на лежащего мужчину. Деньги разлетаются по полу, будто в замедленной съёмке.
— За неудобства. — сухо произносит Кирилл и оборачивается ко мне.
Он стремительно подходит и склоняется надо мной. Я вся сжимаюсь в комок и хватаюсь за диван. Кирилл отцепляет мои сжатые руки, поднимает меня и несёт к двери. Чувствую от него терпкий запах табака, смешанный с одеколоном. Утыкаюсь носом в его грудь и сотрясаюсь в беззвучных рыданиях.
Он выносит меня из здания и бережно кладёт на заднее сидение своего автомобиля. Когда моя голова касается сиденья, на меня снова накатывает сильнейшая волна наркотической эйфории. Не думая ни о чем, я проваливаюсь в неё, и меня уносит в облака блаженного забытья. Меня будто подхватывает порыв тёплого ветра и несёт ввысь, к тёплому, жаркому Солнцу.
ГЛАВА 22.ВИНА
КИРИЛЛ
30 часов назад
Я быстро бегу по ночному городу. Не разбирая дороги, врезаясь в прохожих. Виски выпитый мной накануне отчаянно просится наружу. Останавливаюсь и перевожу дыхание. Перед глазами всё ещё стоит страшное, искажённое болью и непониманием лицо Киры. И этот её крик. Жуткий, отчаянный вопль. Кровь до сих пор стынет в венах.
Это всё сделал я. Ненавижу себя. Ненавижу её. Ведь я должен её ненавидеть, разве нет? Она весь грёбанный вечер на презентации провоцировала меня. Я и правда пытался сдержаться, демонстрируя небывалую стойкость, но эта девчонка не оставила мне шансов. Она сама хотела воспользоваться мной и выбросить, как ненужную вещь, так что я просто воздал ей по заслугам!
Постоянно мысленно пытался воссоздать в голове их с Джейкобом страстный поцелуй, но вместо этого видел только её перекошенное болью лицо. Образ сломленной, жалкой девчонки на полу постепенно вытеснял из меня ярость, опустошал меня. Я знал, что в этот раз в порыве мести зашёл слишком далеко. Должен был ненавидеть её, но уже не мог.
Моё сердце разрывалось от отчаянной тоски по нашему некогда простому прошлому. По тому времени, когда мы с ней гуляли по вечерней Москве. По тому, как она смотрела на меня. По началу настороженно, но очень скоро она сняла с себя неприступную броню и обнажилась передо мной.
Я сжимал её трепыхающуюся душу в своих руках. Она казалась мне робкой пташкой, случайно залетевшей в моё окно. Я поймал её и удерживал
Некоторые ошибки поддаются исправлению. В какой-то книге я прочёл мнение, что пока человек жив, то всё можно исправить. Но мне кажется, что мы оба будто умерли сегодня вечером. Мы как ходячие трупы, отравляем своей гнилью друг друга и всех вокруг.
Чувствую, как равнодушный океан города поглощает меня. Его холодные и неистовые волны обрушиваются на берег моего отчаяния. Вглядываюсь в лица прохожих и, как никогда, ощущаю себя чужим и нежеланным гостем в этой стране всеобщего равноправия. Мне хочется подбежать к этим глупо улыбающимся, наслаждающимся последними тёплыми днями уходящего лета людям и встряхнуть их. Так сильно, чтобы они, наконец, открыли глаза и увидели реальный мир. Мой мир.
Внезапно замечаю, что нахожусь на пол пути к своему дому. Пока разум был в отключке, мои ноги сами привели меня на нужную улицу. Но я не хочу оказаться один в тёмной тишине квартиры. Из её окон открывается слишком хороший вид. Слишком манящий. Боюсь, что не смогу противостоять желанию посмотреть, как плавно полетит мой окурок с высоты небоскрёба, а потом и самому изведать лёгкость этого полёта. Нет, для меня это был бы слишком простой выход. Сперва я должен прочувствовать всё, что натворил.
Свернул в ближайший бар. Все прочие чувства во мне умолки, исчезли. Я не ощущал ничего, кроме бескрайней, мёртвой пустыни в том месте, где когда-то билось сердце. Палящие лучи огненной боли выжигали изнутри. Будто снова и снова пережёвывал горячий песок утраты, испытывая неимоверную жажду по тому единственному источнику, который мог вновь оживить меня. Но теперь я знал, что этот оазис навсегда потерян. Я — пилигрим, заблудившийся в своём странствии. Моя душа умирает от жажды, но помочь теперь мне некому.
Сел напротив бармена и продолжил заливать пустоту внутри обжигающей жидкостью, пока не ощутил, как моё лицо, мои руки становятся бесчувственными, будто мне сделали укол анестезии. Боль внутри не ушла совсем, но съёжилась под потоками алкоголя.
Мир вокруг потихоньку умолкал, пока я нещадно напивался. Достал свой телефон и с удивлением обнаружил, что уже почти пять утра. Огляделся. Помещение вращалось перед глазами от малейшего движения головы. Помимо меня, в баре осталось всего двое посетителей.
— Мы скоро закрываемся. — донёсся до меня голос бармена.
Я не мог встать. Не чувствовал ног. Снова тупо уставился в экран своего смартфона. Затем отрыл сообщения и перечитал нашу с Кирой переписку за последние десять дней. Ничего, абсолютно ничего в её словах не предвещало того, что должно было произойти. Того, что в итоге произошло. Какого чёрта всё пошло не так?! Внезапно я почувствовал, как боль внутри меня вновь расправляет плечи. Она пронзила моё израненное сердце.
Я должен был сообщить ей, что отпускаю её. Она пережила слишком много. Я причинил ей столько страданий, что обычный человек уже давно бы сломался. Но она продержалась достаточно долго. Я сдавил её душу в своих жестоких руках слишком сильно, и, вот, наконец, она не выдержала и треснула. Закрыл глаза и вновь увидел её. Потерянную, отчаянно раскачивающуюся из стороны в сторону. Неужели теперь она навсегда останется такой в моих воспоминаниях? Сломленной и безжизненной?