Солнце Моей Жизни
Шрифт:
«Я хотела убить Кирилла!» — громко кричит она в камеру. На её лице застыло жалобное, отчаянное выражение. Она переводит затравленный взгляд на человека за кадром.
«О, ну это уже что-то! Продолжай. Какая фамилия? Кто он тебе? За что ты его так?» — говорит человек за кадром.
«Кирилл Миронов» — безжизненно продолжает она. — «Он… мой… Он мой писатель.»
Моё сердце пропускает удар. Я зажмуриваюсь, отказываясь верить в реальность того, что только что увидел. Те, кто её снимают ржут за кадром и отпускают какие-то комментарии, но я уже не слушаю их. Что это было?
Она захотела избавиться от меня. Вот
Я знал, что она меня ненавидит. Но неужели, она готова была убить меня? Не в порыве чувств, не случайно. А вот так хладнокровно, спланировано?
Я вспомнил девушку, которую увидел год назад в университете. Простую девчонку в джинсах и кроссовках, рассуждающую о любимых писателях, о моральности поступков их героев. О том, как она доказывала мне, что искусство исцеляет душу. Наивная, добрая девочка была совсем не похожа на ту отчаянную, побитую жизнью беглянку, которая кричала, что хочет моей смерти. Я опередил её. Это я убил её, а не она меня. Той девочки с прекрасными и нереалистичными мечтами о светлом будущем больше нет. Вместо неё только тьма. Моя тьма, которая отравила её.
Я перелил в её чистый сосуд грязь своей души, своей сущности. Мы слились с ней в единое целое. Переплелись и породили нечто ужасное. Я всегда знал, что спасти меня невозможно. Но не её. Только не её. Она должна вырваться, должна иметь шанс очиститься от моего тлетворного влияния. Переродиться и вновь обрести свет. Пронзительный, манящий свет, который, я уверен, всё ещё есть в неё. Просто он скрывается глубоко под слоями грязи и боли, которыми я измазал её. Если этого света не станет, то я не смогу жить.
Мне казалось, что я не верил в Бога. Даже если он и есть, то мне нечего было ему сказать. Это он создал меня. Всезнающий, он прекрасно понимал, к чему приведёт его решение вдохнуть в меня жизнь. И я ненавидел его за это. Лучше бы мне никогда не рождаться! Не достойный прощения, я был заранее обречён на вечные страдания. Именно так я думал на протяжении тридцати пяти лет. Но сейчас, в порыве безысходности и отчаяния, я обратился к нему. Я молил только об одном. Пожалуйста, не забирай её! Пожалуйста, не забирай…
Я снова взял в руки телефон. Мысленно прикинув, сколько сейчас времени в Москве. Должно быть, раннее утро. Я нашёл в списке контактов человека из своего прошлого. Мы познакомились с ним, когда оба сидели в тюрьме. Он стал прототипом одного из главных героев моего первого романа. После выхода моей книги, мы с ним несколько раз виделись. Этого чёрствого и жестокого человека тронул тот несколько романтичный образ непонятого и обиженного жизнью бандита, который я создал на страницах своего романа. Проникшись ко мне, он уже оказывал мне некоторые не совсем легальные услуги в прошлом. В итоге моё творчество вновь помогало мне исправить хотя бы часть тех непростительных ошибок, что я совершил.
Я набрал номер этого человека, и после нескольких гудков мне ответил холодный низкий голос:
— Кирилл. Неужели это ты? — мой собеседник усмехнулся. — Давненько, давненько я тебя не слышал. Как поживаешь?
— Виктор Степанович, добрый вечер. Я тоже рад вас слышать. — Я старался унять подступающую панику. — Виктор Степанович, у меня к вам есть просьба…
— Конечно.
Я глубоко вздохнул и начал рассказ.
ГЛАВА 23. КОНЕЦ
КИРИЛЛ
Я не мог оторвать взгляда от Киры, спящей на заднем сидении моего автомобиля. Её лицо было очень бледным, но вместе с тем каким-то умиротворённым. Казалось, будто все страхи на время отступили. Только запёкшаяся в углу рта кровь и синяки на лице напоминали о случившемся. Каждый раз при взгляде на неё меня охватывала ярость. Больших усилий стоило не развернуть машину и не поехать обратно, чтобы довести дело с теми уродами до конца. Я крепко сжимал руль, пытаясь взять себя в руки. Всё закончилось. Она в безопасности. Сейчас нужно как можно скорее доставить её домой.
Я повторял про себя эти слова, чтобы отвлечься от лавины горьких мыслей, которая того и гляди должна была поглотить мой нестабильный разум. Находясь в полном смятении, я судорожно пытался понять, как быть дальше. Что делать с её признанием, которое теперь полностью занимало всё моё сознание? Я старался не думать об этом сейчас. Быть сильным хоть раз в жизни. Я должен был быть сильным ради неё.
Припарковавшись около дома, бережно взял Киру на руки. Она всё ещё не пришла в сознание. Девушка на ресепшене в просторном лобби здания, где я снимал квартиру, удивлённо подняла брови, когда увидела нас. Она, наверное, и так уже думала, что я маньяк, так как уже во второй раз за последние десять дней тащу бесчувственную девушку на руках к себе домой.
— Добрый день, мистер Миронов. — вышколено улыбнулась мне девушка.
— Добрый. — процедил я в ответ и вызвал лифт.
— Может быть, вам или вашей спутнице нужна какая-то помощь? — поинтересовалась она с дежурной улыбкой.
Я видел, что её глаза с беспокойством оглядывают синяки на лице Киры. Твою же мать! Ещё мне не хватало любопытных взглядов.
— Нет, спасибо. Мы сами справимся. — тоже выдавил подобие улыбки. Надеюсь, она вышла не слишком маниакальной.
Когда мы поднялись в квартиру, было уже около трёх часов ночи. Я раздел Киру и уложил на кровать. Когда я снимал её грязную и пропахшую травкой одежду, Кира бессвязно бормотала в наркотическом бреду: «Нет… нет…нет…нет. нет..». Интересно, чего она так сильно не хочет? Меня? Я погладил её по голове и обнял. Рассматривая её тело, я не обнаружил больше никаких следов насилия. Это немного успокаивало. Если бы они ещё что-то с ней сделали, я бы точно не справился с собой и вернулся.
Укрыв Киру одеялом, прямо в одежде лёг на диване. Несмотря на адскую усталость, никак не мог заснуть, постоянно обдумывая события прошедшего дня. Я больше не мог прятаться от очевидного. Кира меня ненавидит. Она настолько ненавидит меня, что готова была запятнать свою чистую душу грехом убийства.
Для нас больше ничего не осталось. Будто выжженная, непреодолимая пустыня пролегла между нами. Она была на одном конце, а я на другом. Наши пути больше никогда не пересекутся. И это как раз то наказание, которого я заслужил. Я больше не буду пытаться всё исправить, потому что каждый раз делаю только хуже. С тяжёлым сердцем я перевернулся на бок и закрыл глаза.