Солнце на парусах
Шрифт:
Вернемся, впрочем, к истории викингов.
В начале IX в. даны под командованием Гастинга впервые грабят Париж (810) и города по берегам Пиренейского и Апеннинского полуостровов. Королю Карлу Лысому удается заключить с Гастингом мир (это обошлось в 7000 фунтов серебром). В середине IX в. даны колонизируют Исландию и оккупируют значительную часть Британских островов (часть Ирландии и Шотландии была оккупирована ими еще в конце VIII в.). В 866 г. образуется территория Данло (Danelaw) — т.е. «закон данов», куда входит Шотландия, Нортумбрия, Восточная Англия, часть Эссекса и Мерсии. Параллельно «регулярному» завоеванию, даны проводят и чисто пиратские рейды: Лондон (836), Орлеан, Тулуза, Лиссабон, Кадис, Севилья (842–844), Гамбург, Трир, Париж (845), Кентербери, Лондон, Париж (851–861), Флоренция, Сицилия, Тунис, Марокко, Византия (860–870), Кельн, Бонн (892). О численности данских флотов говорит хотя бы то,
Наконец, в конце XI в. даны удачно вписались в 1-й крестовый поход, дополнив свои владения территориями на Ближнем Востоке и островами Восточного Средиземноморья. Морские короли вернулись на берега, оставленные их древними предшественниками в VIII в. до н.э. Так и хочется представить себе знаменитого Гийома по прозвищу Длинный Меч, который придирчиво осматривает стены древнего Тира, сплевывает на горячий песок и думает: «Да, заборчик-то покосился за 20 веков, поправить бы надо». Символично, не правда ли? Такими остались даны — викинги в истории.
«Ничто не спасало от них — ни отдаленность Испании, ни великое могущество франков, ни огражденное морем государство англосаксов, ирландцев и шотландцев, ни дикая храбрость и численное превосходство славян и чуди. Для грабежа, владений и добычи викинги ездили к дальним и близким берегам, в страны, никому не известные, и к народам, которых название они никогда не слыхали. Без компасов и квадрантов они плавали по самым обширным морям, без осадных орудий брали укрепленные города и замки».
А при чем тут вообще цивилизация? — спросит кто-то, — ведь даны были просто дикарями и морскими разбойниками. Ничем, кроме зверств, грабежей и разрушений не занимались! С точки зрения «официальной» истории так оно, конечно и есть. В следующей главе, когда мы коснемся истории кельтского бога Езуса, станет ясно, кто на самом деле дикари — «язычники» даны или европейские «христиане».
Разумеется, викингов нельзя назвать человеколюбивыми и кроткими. Да и странно было бы искать такие качества в людях, проводивших значительную часть жизни в морских экспедициях и пиратских рейдах на чужие берега. Но уж дикарями они точно не были — чтобы в этом убедится, достаточно взглянуть на поразительные в своей гармоничности образцы их ремесла и искусства, которых сохранилось предостаточно. Только о них как-то не очень принято распространяться за пределами Норвегии и Исландии — что, в общем-то, понятно. Ведь дикость викингов — это один из краеугольных камней «официальной» истории средних веков — стоит его вынуть и развалится вся конструкция.
Утверждение о том, что викинги «без компасов и квадрантов плавали по самым обширным морям, без осадных орудий брали укрепленные города и замки» как-то очень напоминает упоминавшиеся в главе «Игра в молчанку и танцы на волнах» противоречивые представления о циклопах/киклопах. Напомним: циклопы, с одной стороны — непревзойденные мастера оружейного и фортификационного дела, а с другой — дикое племя, живущее в пещерах. Рискнем предположить, что дикость
Что касается такого элемента цивилизации, как письменность — кто еще в средневековой Европе (в X в.) вел запись событий своей повседневной жизни? Пожалуй только викинги. Благодаря этим записям, мы можем узнать о них массу интересного. Современная официальная история утверждает, что исландские саги были в X в. устными, а записаны лишь в XIII–XIV в. Позволим себе обратиться к тексту (поначалу довольно скучному) и логике — а именно: решить, могли такие вещи передаться устно через 300–400 лет или нет.
«Сына Торвальда звали Эйриком Рыжим (Raudi)...
Однажды рабы Эйрика устроили обвал на усадьбу Вальтьова — Вальтьовов Двор. Тогда Эйольв Дерьмо, родич Вальтьова, убил этих рабов у Бегового Склона выше Озерного Рога. В отместку Эйрик убил Эйольва Дерьмо. Он убил также Храфна Драчуна у Двора Игрищ. Гейрстейн и Одди с Песков, родичи Эйольва, начали тяжбу против Эйрика, и он был изгнан из Ястребиной Долины».
Заметим: оказывается у этих, якобы дикарей, данов есть вполне сформировавшаяся система судопроизводства. Впрочем, как это видно из дальнейшего, Эйрику не везло ни в суде, ни с соседями.
«Эйрик занял тогда Пушичный и Бычий Острова и первую зиму жил в Тропах на Южном Острове. Он одолжил Торгесту с Широкого Двора скамьевые доски. Затем Эйрик переселился на Бычий Остров и жил в Эйриковой Усадьбе. Он потребовал, чтобы Торгест вернул ему доски, но ничего не добился. Тогда он отправился на Широкий Двор и отобрал их силой. Торгест погнался за ним. Они сразились недалеко от хутора в Скалах. Два сына Торгеста были убиты и еще несколько человек.
После этого и у Эйрика, и у Торгеста было все время по многу людей, готовых к бою...»
Есть большие сомнения, что такое множество деталей фермерской жизни (от топонимики до экономики, от драк до судебных тяжб) могло сохраниться, не будь оно записано. Ну а что же было с Эйриком потом?
«На тинге Мыса Тора Эйрик и его люди были объявлены вне закона. Эйрик готовился отплыть из Эйрикова Залива, а Эйольв укрыл его в Заливе Димуна, пока Торгест и его люди обыскивали острова.
Эйрик сказал провожавшим, что намерен искать ту страну, которую видел Гуннбьёрн, сын Ульва Вороны, когда его отнесло далеко на запад в море и он открыл Гуннбьёрновы Островки».
Вот здесь уже становится веселее — завязывается основная интрига. Когда через 500 лет Колумб соберется пересекать Атлантику, он будет долго оббивать пороги королевских дворцов, выпрашивая деньги, снаряжение и людей. А здесь обычный предприимчивый и задиристый данский фермер совершенно самостоятельно отплывает в Атлантику на своем корабле — как будто речь идет о прогулке в лес за грибами. И никого это не удивляет.
«Эйрик вышел в море у Ледника Снежной Горы и подошел к земле у ледника, который называется Белая Рубашка. Оттуда он поплыл на юг, чтобы разведать, можно ли там селиться. Он провел первую зиму на Эйриковом Острове, это почти в середине Восточного Поселения. На следующую весну он поплыл в Эйриков Фьорд и решил там поселиться. В то лето он плавал в пустынный край на западе и многое назвал там...
Он назвал ее Гренландией, ибо считал, что людям скорее захочется поехать в страну с хорошим названием».