Солнце в рюкзаке
Шрифт:
Квоттербек кивнул.
— Виски. Она прибилась к команде на первой же линии и добралась до пятой.
— А потом?
— Отравилась во время перехода.
— А правда, что Тайтэнд когда-то был вторым по значимости Игроком в команде? — Тайт тоже додумался.
— Нет. — Квоттербек смотал сетку и надел мой шлем, проверяя эффект от починки.
Тайтэнд дождался, пока он поднимет шилдкавер.
— Донести Солнце до ветки может любой, — не сдавался он. — А вот развесить на лесках кучу идиотов — только Тайтэнд.
— Во-первых, у Раннингов самое высокое стремление к победе, —
Я взял его, еще теплый от его рук, и постарался больше не отсвечивать, отодвинулся подальше в тень.
— Во-вторых, у них психика приспособлена к бегу по последней линии.
— А что там? — вдруг спросил Лайнмен, который во время разговора пытался вовсе не дышать.
Квоттербек повернул голову и безошибочно нашел меня глазами. Я сидел со шлемом на коленях и слушал вполуха, все пытаясь понять, каково это — видеть, как умирает твоя полная копия. И не раз, не два, а множество раз, из сезона в сезон.
И пока он смотрел на меня, чего-то ожидая, я думал только об этом, и потому произошло неловкое и странное столкновение: я физически ощутил Квоттербека, пробрался сквозь тело, сквозь все защиты и так явственно увидел мир его глазами, что выпустил шлем из похолодевших рук.
— Только тебе его починили, — проворчал Тайтэнд.
— Голодный, — напомнил Лайнмен и позвал: — Раннинг! Привыкай есть без напоминаний.
Я придвинулся к костру, и, пока ел горячий суп с плавающими в нем духовитыми лесными грибами, Тайт и Лайн наперебой допрашивали Квоттербека: а почему сняли с вооружения Лайнменов многозарядную «Гротеску», а почему Тайтэндам дополнительных витаминов не выдают, а нельзя ли Раннингов хоть на пять килограммов потяжелее делать, а бывали случаи, что команда выживала без Квоттербека?
— Да, — ответил Квоттербек. — Редко, но выживали. Это вам на заметку. Если меня закатает в Тревожную Смерть, то не паникуйте и не разбегайтесь — у вас будут шансы.
Потом он жестом остановил разговоры и сказал куда-то в темноту:
— Присоединяйся.
В ответ из-за моей спины вышел высокий человек с причудливо замотанным черной тканью лицом. Я чуть супом не подавился, а Лайнмен моментально выхватил из креплений по «Щелчку».
Человек на оружие внимания не обратил, у него самого на ремне болталось что-то явно огнестрельное, но браться за него он не стал, а просто остановился, запавшими глазами рассматривая Лайна.
Я сидел у него прямо под ногами и думал: раз не сумел его почувствовать и предупредить остальных, то не стоило на меня даже продукты переводить.
Лайнмен ждал приказа, Квоттербек приказа не отдавал.
— В этом сезоне за Луну? — спросил он.
— Да пришлось, — хрипло и скучающе сказал человек, поднял руки и размотал узлы, показав длинное небритое лицо и облупившийся нос с горбинкой.
— Мертвая зона, — напомнил нам Квоттербек, и все как-то расслабились, словно мертвая зона — это что-то вроде места для пикников. Лайнмен спрятал оружие, Тайтэнд собирал свои мешочки…
Наш ночной посетитель тоже особо обстановку не нагнетал. Он выхватил какую-то флягу, от которой Тайт сразу стал воротить нос, принялся оттуда глотать и бродить вокруг костра, размахивая руками.
Я
Посетитель очень многословно и громко предлагал нам выкинуть Солнце к черту и не тащить через его земли. Он так и говорил: мои земли, — словно был местным царем.
— Я пятый раз лишаюсь всего, что добыл! — орал он, разбрызгивая из фляги вонючую жидкость. — Я пятый раз вижу здесь ваши рожи, и ничего хорошего они не предвещают! Тут не земля, тут тетракл! Чистый! Я его за цену один к семи на аукционах мог бы продать! И планету себе купить. Но нет! То Луну тащат, то Солнце. А взамен мне что от ваших святош? Сласти и божественные книжки? На кой мне читать божественные книжки, если я могу добыть тетракл и сбагрить его один к семи? Зачем мне жевать сласти, если я могу купить себе планету?
Квоттербек слушал его очень внимательно, скулы его закаменели. Я никак не мог понять, о чем речь, а Тайт, услышав про тетракл, тоже весь напрягся.
— Это знаешь что? — спросил он у меня. — Эту штуку еще поискать…
Я не знал и хотел спать.
— Бросайте Солнце здесь и идите строем на запад, я вам сам переход продам, лишь бы больше вас тут не видеть.
— Мы не можем оставить Солнце, — коротко ответил Квоттербек.
— Почему? — развернулся к нему длинный и сузил и без того припухшие глаза.
— Нас выбьют на штрафную в полном составе и заменят другой командой.
— Хитро как все у вас, — скрежеща зубами о флягу, выговорил длинный. — Ну тогда… ну тогда можете не извиняться, ребята, но я вас не пропущу.
Квоттербек согласился с этой странной фразой, и длинный ушел в темноту, покачиваясь.
— Эта линия болеет за Луну, — спокойно сказал Квоттербек, расстилая спальник. — Костер не гасим.
Рядом со мной на этот раз улегся Тайтэнд, и я точно знал, что он не спал полночи, а потом поднялся, ползком добрался до Квоттербека и что-то с жаром ему долго доказывал.
Видимо, ночные бдения его вымотали, потому что утром он поднялся бледным и злым. Лайнмен уже освобождал нам площадку для боя, растаскивал по сторонам рюкзаки и снаряжение. Солнце он тоже откатил в сторону, и оно застыло там, мигая красными и желтыми огнями. Я посмотрел на него — наш талисман, с которого все началось… и ради которого я должен обыграть Тайта. На Солнце уже невозможно было положить ладонь, поэтому я просто постоял рядом и согрелся. Утро было холодным.
Именно тогда мне пришла в голову мысль: почему у нас, Игроков, Смерть — Тревожная, а у вас, Служителей, — Благодатная?
Я наслушался ваших разговоров и узнал, что у рожденных по правилам Аттама Смерть может быть только Тревожной, потому что нет у нас человеческих душ, оказывается… А у вас есть.
Какому идиоту пришло в голову ампутировать мне ноги? Я что, иначе в кладовую не помещался?
Дисквалификационный бой — это бой один на один безо всякого оружия. Я отстегнул нож, Тайт кобуру с «Щелчком», и оба мы сняли куртки, чтобы не мешали движениям.
Квоттербек и Лайнмен отошли к Солнцу, которое предварительно обложили снятой термоструктурой. Никаких правил Квоттербек не объявлял, а это значило, что я могу убить Тайта и он может убить меня.