Солнце в рюкзаке
Шрифт:
— Здесь живут боги, — вспомнил я рассказы Зеры, очутившись в прохладном, с желтоватой лепниной на потолке зале изрядно обветшалого Дворца.
Сюда мы добрались без приключений. Люди попадались, но какие-то ошарашенные, с вполне вменяемым блеском в глазах. Было ощущение, что они все очнулись и никак не могут понять, где находятся, но вот-вот вспомнят, куда топать, чтобы попасть домой.
Расстреливать их мне больше в голову не приходило. Рядом был Квоттербек, и он заменял мне целую команду, а значит, эмоциональный
— Здесь живет хлам, — отозвался Квоттербек и показал на ободранные бархатные кресла, громоздившиеся перед страшноватого вида панелями с синими и красными кнопками, на которых красовались стрелочки и спиральки.
— Попробуй, — сказал Квоттербек, и я сел в кресло, предназначенное явно не для существ с центром тяжести, расположенным пониже спины.
Тускло загорелся экран с жутким изображением в дробящихся пикселях.
— Узнаешь?
Я присмотрелся. Башни.
— Здесь я тебя первый раз перехватил и развернул на сто восемьдесят.
— А как?
Квоттербек наклонился через мое плечо и с силой нажал несколько кнопок. Картинка сдвинулась и поплыла — тошнотно медленно.
— Они управляются несколькими алгоритмами, — пояснил Квоттербек. — Взломать алгоритмы я не смог… то же самое, что пытаться рельсу об колено сломать. Слишком примитивно. А вот внести коррективы удавалось.
— Ты отдал Лайну «Иглу», — догадался я.
— Да. И повел «Королей» за тобой под перемычку.
— Но они же потом разбежались!
— Ага, — сказал Квоттербек. — Ты не поверишь… но кнопки западают. А еще у этих болванок в памяти всего пять фраз. Иногда выдаются рандомом.
В исполнение желаний Квоттербек не поверил. Я добросовестно пересказал ему всю историю Зеры-Эбы, впрочем, умолчав об источнике, и дополнил версией Лайнмена про симбиоз разных разумных видов.
Он выслушал, но как-то без интереса, а потом сказал:
— Дело не в богах, Раннинг. Дело в том, что мы верим в то, что нам обещают.
— Плевать тогда на желания, — возразил я. — Но победа в Матче — это реальность.
Квоттербек поднял голову и посмотрел на меня холодными спокойными глазами.
— Если бы Кремань не глушила все сигналы и если бы рядом было Солнце, — ответил он, — я бы первый тебя заткнул. Но пока мы здесь — Раннинг, Аттам тебя упакуй, подумай наконец, — что ты знаешь кроме правил?
Он не мог быть со мной откровенным до конца. Он был осторожен и мало что проговаривал вслух, но сказанного мне хватало, чтобы начинать переживать за его квалификацию. Мне казалось, что Квоттербек теряет хватку, что Кремань подкосила его. Страх за будущее нашего Матча не позволял мне задуматься над его вопросами. Я думал только о том, как вернуть Квоттербека, который не так давно сломал Тайтэнду нос за небрежно сказанное слово.
Положение усугублялось тем, что я не мог избавиться от своей догадки — он не Квоттербек, он Раннинг… Он равен
Я был идиотом — чего стоило задуматься о том, что именно это делает его особенно сильным?
Вообще, логика не мой конек.
Несколько дней мы выжидали, пока не затянется мой ожог. Разговаривали, отсыпались и двигали туда-сюда технику по притихшему опустевшему городу.
— Хотелось бы знать, что в действительности прикрывали этой мистификацией, — сказал однажды Квоттербек. — Чей-то личный зверинец? Истребление преступников в обход запрета на смертную казнь?
Я не знал — я воспринимал правила Кремани правилами странноватой и бессмысленной Игры.
Существуют же Игры и поглупее — например, тетрис.
Так что догадками мучился один Квоттербек, а я просто грелся своим маленьким теплом и подолгу просиживал над линиями мышления «Аттама», задавшись целью освоить эту строптивую систему. Квоттербек мне не препятствовал, но не особо помогал — только тогда, когда я заходил в тупик, он смотрел на путаницу зеленых нитей темными внимательными глазами и поправлял один или другой угол.
Занимался я тем, что безуспешно пытался достучаться до шлема, который лежал рядышком и, наверное, искренне недоумевал над методами моего общения с ним.
За три дня я только два раза наладил с ним прямую связь и сразу же терял ее, как только начинал радоваться.
— Это не для меня. — В конце концов я отложил «Аттам» в сторону.
— Брось, — сказал Квоттербек, разглядывающий темные улицы у открытого окна.
Потом вздохнул.
— Покажи.
Я растянул нити на пальцах и показал. Квоттербек повернул голову, пытаясь понять мою схему, потом обошел меня справа и снова посмотрел.
У меня руки задрожали от напряжения, и Квоттербек взялся пальцами за мои запястья, провел по ним, снимая тонкие зеленоватые связи.
Свернул и снова развернул — уже стройной идеальной схемой. Шлем рядом тут же включил огонек — подтверждение связи.
— Покажи еще раз.
— Сам, — ответил Квоттербек, но саму сетку повертел туда-сюда, демонстрируя. — Раннинг, ты или просто бегай, или бегай и думай. Думать умеешь? Это же мысли — примерно так все выглядит и в твоей голове. Представь.
Я представил свои мысли и чуть не свихнулся.
— Нет, в меня это не вложили. Бесполезно. Раннинг есть Раннинг.
Квоттербек тихонько фыркнул.
— На самом деле ты никто.
— Никто?
— Да. И стать можешь кем угодно.
Меня его слова сначала напугали, а потом… потом я почувствовал, что…
Этого не объяснить, но почему-то Солнце немного отодвинулось на второй план. Немного. Чуть-чуть. А на первом плане появился чистый лист, в который я просто не знал, что вписать.