Солнце в волосах
Шрифт:
– Не бойся, – едва шепнул Эстэриол, не столько произнося это вслух, сколько передавая мысли телепатически, – я тут всё знаю. Никто не сунется ко мне, а там я могу хоть гномский клан спрятать!
Смеяться было нельзя, поэтому я закусила губу и пошла дальше.
Тёмная массивная деревянная дверь была такой же, как остальные, я даже не знала, как они их не путают, но мой возлюбленный уверенно подвёл меня к ней и погладил дерево, будто пугливую лошадь. Дверь бесшумно распахнулась, и мы с облегчением ввалились внутрь.
Я растерянно встала посреди комнаты, а Эст привалился к двери, с грохотом её захлопнув,
Я огляделась, отмечая добротную кровать, похожую на те, что были у нас в номерах для зажиточных купцов, смятую куртку на краю одеяла, стены, забрызганные разноцветными каплями, заваленный подоконник напротив двери, за которым виднелся пушистый ковёр леса, просыпающегося снаружи. Окошко было не таким уж и маленьким, а стекло в нём чистейшим, гномской работы. Выходящее на северо-запад окно, как и дверь, было прорезано полукругом в толстой стене. Справа от него стоял стол с какими-то склянками, книгами и пучками трав. Над ним висело зеркало, а ещё выше ряд книжных полок. У стены напротив кровати сундук с кучей одежды на крышке, а посреди грязного пола одинокий сапог.
Эстэриол вместе со мной оглядывал собственное жилище, и губы всё больше поджимались, как бывало, когда Винэйрон ловил его на какой-то банальной ошибке, если решал потренировать в эльфийской магии.
– Я уберу… – уныло произнёс он и остервенело почесал лохматую голову.
Я не стала ничего говорить. Да и какая разница сейчас? Это не имеет значения! Мы это сделали! Мы вместе! Удалось! И теперь я… Боги! Теперь мы будем вместе каждый день! И никто нас не разлучит!
Эстэриол просиял, ловя мои мысли. Тоже вспомнил, тоже почувствовал, наконец!
– Аябэлька, – радостно позвал он, – мы дома!
И мы бросились друг к другу, смеясь и целуясь.
Я знала, почему так тихо вокруг. Каждый уважающий себя студент первым делом учился накладывать заклятье на своё жилище, чтобы можно было в голос хаять въедливых профессоров. Или плакать от отчаяния, когда наука никак не желала лезть в голову добровольно. Эстэриол не раз с блаженной улыбкой рассказывал, как наслаждался осознанием того, что теперь у него есть его собственный личный угол, где никто ему не указ! Наверное, у многих студентов тут похожие чувства. Кто в семье большой рос, у кого родители строгие, а у кого, как у моего возлюбленного, чего-то личного отродясь не было.
Хотелось позабыть обо всём! Слишком ярко, слишком сильно всё это накатившее на непривыкшую голову впечатление. Но Эстэриол опомнился первым. Твёрдо отодвинул меня, быстрым шагом подошёл к кровати, перебросил куртку с одеяла на гору на сундуке, сел и похлопал по месту рядом.
Я села, лучась от счастья, а Эст мягкими движениями принялся развязывать шнуровку на моём платье. Я замерла, не решившись, что делать. Девицам часто говорят, что, если хочешь выйти замуж, следует беречь себя для мужа. Нет, связи до свадьбы не порицались так уж жёстко, как это было лет триста назад – до демонстративных порок, а иногда и казней. Но мало кто из мужчин, особенно человеческих, хотел брать «подержанный товар». И всё же, это была я, и это был Эстэриол. А не какой-то заезжий пьяненький купец, или не дай Алета… Да, пусть лучше сейчас! И неважно, я хочу быть с ним и только с ним! Так что не так уж и важно когда…
– Ты
Рукав сполз, обнажая левое предплечье, а мы так и сидели, уставившись друг на друга, полные одновременно смущения и какого-то тихого интимного счастья. И не решались на что-либо. Как же это хорошо, когда возлюбленный может читать мысли. Он без слов понял всё. Провёл рукой по обнажённому плечу, оставил мягкий влажный поцелуй и встал, чтобы дать мне улечься и сам лёг рядом.
– Я всё же проверю, хорошо? – шёпотом спросил он и тёплыми мягкими пальцами прошёлся по слишком чувствительной сейчас коже.
Взгляд куда-то уплыл, он поглаживал меня, сосредоточенно подрагивая ресницами, но улыбка так и не сходила с его губ.
– Всё хорошо, – облегчённо сказал он и вновь осмысленно вгляделся в мои глаза. – Просто болевой импульс, уже ни следа. Аябэль…
Поцелуй был слишком нежным, щемящим и тёплым. Мы укутались в дыхание, одно на двоих, и приникли друг к другу. Эстэриол прижал меня к себе, не в силах справиться с чувством счастья, уткнулся лицом в мои волосы и дышал мной.
Я улыбнулась и погладила его по руке, когда дыхание стало глубже и ровнее. Рассвет позолотил кроны деревьев за полукруглым окошком, но утренний щебет птиц, доносившийся снаружи, уже не мог разбудить нас.
5. Итэрель
Как приходит осознание, что жизнь изменилась? Когда просыпаешься и вдруг осознаёшь, что всё не так. Нет привычных звуков, запахов. Ещё не открыв глаза, уже чувствуешь, как по-другому падает свет, иначе отзываются звуки в пространстве. Я даже не поняла сперва, чего не хватает. Привычное чувство необходимости что-то делать неуверенно объявилось в сознании, как плотник, вышедший на пенсию, в старой мастерской, неловко потопталось и ушло, чувствуя себя немного глупо. А вслед за ним вбежало молодое и яркое чувство счастья.
Я впервые просыпалась так. Будто лучики света пробивались изнутри, даря уверенность, что всё будет хорошо. Сначала даже не поняла, почему не слышу криков Свахты, ведь внутренние часы настойчиво твердили, что я безбожно проспала. И вдруг движение. Совсем рядом. Сонно-резкое, но в то же время уютное, а потом вздох и тёплое дыхание на лице. Я открыла глаза и встретилась со взглядом Эстэриола. Его опухшие веки еле раскрылись, но щурились улыбкой, ресницы подрагивали, а в меня вливалось живым ручейком осознание, что я на своём месте. И почему мы раньше этого не сделали? Одно только пробуждение рядом с ним стоило того, чтобы рискнуть!
Он уютно прижал меня к себе, выдохнув сонное приветствие, я ощутила цепкие пальцы на спине, но внезапно Эстэриол закаменел, а в следующий миг вскочил с кровати с криком: «Профессор меня убьёт!».
Я и сама села в полной растерянности, неловко подогнув затёкшую руку. Платье смялось и отпечаталось складками на предплечье и груди. Эст вихрем пронёсся по комнате, вздымая клубы пыли, подхватил куртку, ошалело огляделся, ещё не проснувшись до конца, пригладил торчащие волосы с одной стороны – с другой они так и остались торчать смешным ухом, выбивающиеся из хвоста – и, стремительно поцеловав меня, выбежал за дверь, хлопнув ею так, что я вздрогнула.