Солнцеравная
Шрифт:
— Только беглое знакомство. Как печально для тебя, что его жизнь прервалась, когда ты был еще так юн.
— Верно, — отвечал я. — Много лет я пытался в точности выяснить, что с ним случилось. Знаете ли вы что-нибудь о его убийстве?
Лулу натянул поглубже свой черный колпак.
— Да, но должен предостеречь тебя, что всю жизнь говорю людям вещи, которых они на самом деле не хотят слышать. Причина, по которой я был отставлен от двора шаха Тахмаспа, в том, что одно мое предсказание
— Хочу слышать все. Я всегда желал обелить имя моего отца.
Глаза его потемнели.
— Тут я тебе не помощник.
Я был сбит с толку:
— Почему?
— Каждому человеку хочется считать своего отца невиновным, — ответил он.
— Но мой и был невиновен.
— А что бы ты почувствовал, узнав обратное?
— Я бы не поверил.
— Сынок, позволь рассказать мне то, что я помню. Твой отец был хорошим человеком, хвала Господу. Но убили его за то, что он попался на отводе денег из казны.
— Но это чушь! У нас было много денег. Мой отец не мог оказаться заурядным вором!
— Нет, не мог, — согласился Лулу. — Он брал деньги не для своей собственной поживы, а для поддержки мятежников.
— Да мой отец был верноподданным до мозга костей! Он никогда бы не сделал такого.
— Иногда быть верноподданным означает именно быть мятежником, — ответил он. — Это одна из причуд службы при дворе. Я не удивился бы, измени он ради тебя с мыслью оставить тебе плоды своих усилий.
— Я натыкаюсь на подобную клевету о моем отце с юношеских лет, — сказал я куда озлобленнее, чем хотел. — Меня от нее тошнит!
Взгляд звездочета был сочувственным.
— Да, могу себе представить.
— Кто обвинил его в этом? — спросил я, чувствуя, как гневная испарина выступает на шее.
— Полагаю, что другой счетовод.
— Но почему?
— Скорее всего, потому, что обнаружил несходящиеся счета и сообщил об этом, или, если он был ревностен, мог свершить суд собственными руками, убив твоего отца и оправдавшись после перед шахом.
Что-то в искреннем поведении Лулу заставило меня выслушать его. Когда я попытался заговорить, голос едва слушался меня.
— Твои слова ранят меня. Я пытаюсь вернуть моей семье доброе имя. Как я могу делать это, особенно в собственной душе, если мой отец не был верен?
— Некоторые считают, что твой отец поступил справедливо, пытаясь исправить положение, которое считал дурным. Для такого нужна отвага.
Могло ли это быть правдой? Мог ли я любить отца-мятежника? Эта мысль словно распарывала мне живот.
— Ты и твоя матушка были ему наверняка дороже всего на свете. Он очень серьезно обдумал бы такой риск.
— Но вы же не думаете, что у него были причины? Какие могут быть справедливые причины, чтоб
— Если шах ты, то никаких, — засмеялся Лулу. — Но с точки зрения подданных, причиной может стать болезнь, делающая непригодным к правлению, глупость, неспособность давать потомство и наследовать или безумие.
— А как насчет дурного поведения?
— И это, — сказал звездочет. — Вопрос в том, какое зло чрезмерно. Вот тут люди, подобные твоему отцу, берут закон в свои руки. При удаче все славили бы его имя.
Мой отец стал бы одним из ближайших сподвижников нового шаха, а я, как его сын, мгновенно взлетел бы очень высоко. Смог бы жениться на одной из шахских дочерей. Это, конечно, правда, но вот все остальное просто бессмыслица.
— Если шах счел моего отца виновным, почему он позволил мне служить ему?
— По двум причинам. Первая — ты поразил его, сделавшись евнухом, чтоб пойти к нему на службу. Кто еще решился на такое?
Он помолчал, с любопытством разглядывая меня. Я безмолвствовал, не желая снова объясняться.
— Вторая причина: прежде, чем встретиться с тобой, он попросил меня составить твой гороскоп. Ты знал об этом?
— Нет.
— Я обнаружил кое-что, чего не могу забыть. Сочетание планет на момент твоего рождения означало, что твоя судьба и судьба династии связаны, как основа и уток.
— И это такая неожиданность? Я же служу ей.
Лулу засмеялся:
— Нет, сынок, ты не понимаешь. Гороскоп — причина того, что тебя взяли на службу.
— Почему?
— Твои звезды предсказали, что ты поможешь ускорить восхождение величайшего из сефевидских властителей.
— Я?!
— Да.
— Как?
Лулу хихикнул, морщины у глаз лукаво сжались.
— Звезды не отвечают так подробно. Я предположил, что шаху следует быть внимательнее к тому, что может открыться ему во сне, который всегда был отличным руководством его жизни. Но это почти все, что я знаю, потому что вскоре я получил отставку.
— Чем вы провинились?
— Шах велел мне составить гороскопы для всех его сыновей, чтоб выяснить, кто этот величайший из будущих властителей. Результат ему не понравился.
— И что вышло?
— Никому из них не было суждено величия, а я отказался притворяться, будто считаю иначе.
— Поэтому он перед смертью и не назвал преемника?
— Возможно. Это также может объяснить, почему он нанял тебя и держал тебя на службе.
— Как неожиданно! — сказал я, не справляясь с путаницей мыслей. — Но вот что еще тревожит меня в истории с отцом. Дворцовые записи говорят, что шах решил не наказывать его убийцу, ибо тот был высокопоставленным, но не называют его. А вы его знали?