Солнцеворот
Шрифт:
— Прошу тебя, Ерофей, не береди мне душу! — осадил его Михей и тут же объявил о своем решении: Рико и Люка забери к себе. На девятый день, как положено, справим по Сому и Асе поминки. Сороку же отведи к вдове Маланье. Пусть она о нем позаботиться, а он с нею поживет и потешится, пока Инга не выздоровеет.
Ерофей сделал Павлову знак, дескать, отойди, но недалеко. И Павлов понял, что Ерофей хочет рассказать старейшине о дополнительных обстоятельствах его путешествия к Красным Камням. Павлов отошел за поленницу дров, где нос к носу столкнулся с двумя сородичами Сороки, приходившими его двойнику двоюродными дядями. Ясное дело, что они пытались из любопытства подслушать разговор
Прошло несколько минут томительного ожидания. Павлов уже успел полюбоваться на высыпавшие на небо звезды. И тогда впервые пришла ему на ум мысль о том, что все эти башни правильной геометрической формы и вымощенную брусчаткой дорогу создали не орланды с их примитивной техникой, а кто-то другой, кто, возможно, жил на этом месте прежде, а потом бесследно сгинул во тьме исторических времен.
— Сорока! То есть, Тибул. Иди к нам! — крикнул Ерофей, и Павлов понял, что обращаются к нему.
На этот раз Михей встретил его стоя. Чувствовалось, что он смущен и немного растерян. Еще бы! Ведь теперь его нелюбимый внук, этот безбородый юноша стал знаменитым охотником, которого сама Центурион Агата удостоила за храбрость воинскими почестями. Такого он никак не ожидал. И он велел Ерофею:
— Внука Сороку, то есть Тибула, и прибывших с ним гостей разместить в моем шатре — на одну ночь; завтра же для Медвяной Росы и Сары Гудвин установить отдельное летнее жилище и обеспечить их всем необходимым, включая одежду и домашнюю утварь. И пищу — наравне со всеми. А я пойду к Маланье. Что-то спина у меня разболелась, да и в баньке уже давненько не парился, — сказал Михей и озорно подмигнул.
Чтобы оценить диапазон перемены настроения старейшины рода Белохвостого Оленя, следует заметить, что некрасивая 40-летняя Маланья, племянница Михея, выполняла в приюте обязанности банщицы. Она и жила в предбаннике большой родовой бани, вмещавшей сразу не меньше десяти человек. Баня была рубленая и топилась по-черному. Вода нагревалась в деревянных корытах при помощи камней. Но воду еще нужно было натаскать, дрова нарубить, а камни раскалить.
Отправляя Сороку к Маланье, Михей намеревался разом решить две задачи. Во-первых, он намекал сородичам на то, что, кроме "помощника банщицы", Сорока никуда не годится. Во-вторых, он хотел дать Маланье возможность немного передохнуть и снова почувствовать себя женщиной. Объявив же о том, что теперь он сам отправляется к Маланье, Михей заглаживал перед своим несправедливо униженным внуком свою вину.
Когда Ерофей ушел, чтобы сообщить сородичам о воле старейшины, Михей усадил Павлова рядом с собой и задал ему несколько вопросов: о землетрясении и наводнении, о встрече с Нарой и Урсулой, о появлении Медвяной Росы и Сары Гудвин, об их путешествии к Красным Камням и так далее.
Павлов старался отвечать на вопросы коротко, тщательно подбирая слова. Михей же, внимательно слушая, дивился резкой перемене, произошедшей с его внуком за те девять лун, которые прошли со времени отбытия Сома, Аси и молодоженов (Сороки и Инги) на родовой зимник. Это было в начале осени прошлого года. За зиму сородичи несколько раз их навещали на нартах, запряженных в собачьи упряжки. Обитателям зимника привозили муку, соль, сушеные корнеплоды и увозили от них мороженую рыбу, разную забитую дичь (глухари, рябчики, тетерева), косуль, зайцев и пушных зверей. Сом, по мнению Михея и всех сородичей, был удачливый рыбак и охотник, заботливый муж и добрый отец. Ниже по течению реки Припять (Ипуть) располагался зимник Ерофея, который со своей семьей успел прибыть на Красные Камни за три дня стихийного бедствия.
Михей
— Ну, что столпились? Думаете, я тигров никогда не видел? Видел, однажды, Хозяина Тайги. Правда, сколько я потом дерьма из своих штанов выгреб, про то знает только моя покойная жена Варвара.
Все дружно засмеялись. Дождавшись, когда смех стихнет, Михей торжественным голосом произнес:
— Медвяная Роса! И ты Сара Гудвин! Когда-то ваши сородичи, дакоты и черные араты, в дни моей юности спасли мне жизнь. Настало время рассчитаться за их доброту и гостеприимство. Слава Одину, что это случилось до того, как я отправился в Царство теней! Вы — мои самые желанные гости! И если вас кто-то будет обижать, говорите мне. Предупреждаю, это относится ко всем сородичам, даже к тебе — мой наихрабрейший внук. Не посмотрю на то, что ты Тибул, адъютант Агаты-воительницы и друг Урсулы-грозы хунхузов. Как огрею посохом по спине, сразу вспомнишь, как тебя прежде звали.
Наступило неловкое молчание. Поняв, что сказал немного лишнего, Михей, чтобы не отравлять момент торжественной встречи внука-героя и желанных гостей, попробовал отшутиться:
— Я не от злопамятства сказал тебе это, любезнейший внук, а от зависти. Как ты еще не ослеп от красоты Медвяной Росы?
Все снова заулыбались, а кто-то даже истерично всхлипнул. И тогда подростки, не спрашивая разрешения взрослых, начали бросать в костер охапки хвороста и поленья, словно соревнуясь, кто проворнее. И костер, едва разгоревшись, вспыхнул так ярко, а языки пламени взвились так высоко, что, когда достигли верхушек самых высоких деревьев, все сразу вспомнили имя отца Сороки. Его ведь звали Сом, то есть вязанка хвороста. А Лаванда — старшая жена Ерофея — даже потом утверждала, что в этот самый момент услышала нежный, как журчание ручья, голос своей любимой младшей сестры Аси.
Насколько это соответствовало действительности доказать невозможно, но вот, что все точно услышали, так это — оглушительный лай Грома — вожака стаи собак приюта Белохвостого Оленя. Возвращаясь, домой после очередной разборки с вожаком стаи собак семьи Верховного вождя, Гром сразу почуял запах того, кого он со щенячьего возраста считал самым любимым хозяином, и не смог удержаться от того, чтобы лизнуть его прямо в лицо. Павлов от неожиданности чуть не упал, но его кто-то поддержал, а потом отогнал от него не в меру разволновавшегося пса.
III
Верховный жрец племени орландов преподобный Колыван недаром объявил о наступлении Дней ужаса и скорби. Незадолго до землетрясения и наводнения в окрестностях Красных Камней происходили странные и необъяснимые явления. Несколько раз по реке Припять (Ипуть) проплывали лодки-призраки, из которых доносился визгливые человекоподобные голоса, смех и странная музыка — одновременно завораживающая и вселяющая страх. У тех орландов, которые это слышали, кровь стыла в жилах и волосы на голове от страха вставали дыбом. Охотник Еремей из рода Куницы, его жена и дети утверждали, что видели огромную птицу, размах крыльев которой превышал десять сажен. Птица со зловещим клекотом пролетела над их зимником и опустилась где-то возле Ржавого болота.