Солнечная лотерея (сборник)
Шрифт:
Два образа, разом возникшие перед глазами, ошеломили ее, да и другие двойные ощущения тоже. Прошло немало времени, прежде чем она решилась шевельнуть одним из тел. Через одно она видела комнату, какой та была всегда, – это были ее собственные глаза и тело. Другая же картина, искаженная стеклянной стенкой вазы, поражала и действовала угнетающе.
Управлять двумя телами одновременно оказалось непросто. Мэри шевельнула на пробу маленькими руками и ногами, но тут же покачнулась и упала, то есть покачнулось и упало ее маленькое
Мэри встала. Стенка вазы была скользкой и неприятной. Она вновь сосредоточилась на своем нормальном теле, подошла к столу, осторожно подняла вазу и освободила свое подобие.
Впервые в жизни она собственными глазами видела себя со стороны.
Мэри неподвижно стояла у стены, пока ее маленькое воплощение разглядывало ее деталь за деталью. Ей хотелось рассмеяться: какая же она большая! Огромные руки, толстенная шея и гигантское лицо. Внимательные черные глаза, красные губы и белые влажные зубы.
«Лучше управлять каждым телом по отдельности», – решила Мэри и сосредоточилась на одевании своего нормального тела.
Пока она натягивала джинсы и блузку, десятисантиметровая фигурка стояла неподвижно. Мэри надела куртку и ботинки, освободила волосы и стерла крем с лица и рук. Потом взяла маленькую фигурку со стола и сунула в нагрудный карман.
Странное чувство – несешь себя в собственном кармане. Выйдя из комнаты и пересекая холл, Мэри все время ощущала шершавость материала, чувствовала биение сердца. Грудь ее вздымалась и опускалась при каждом вдохе, и ее швыряло в стороны, как плот в бушующем море.
Ночь была прохладной, и Мэри быстро выбежала через ворота на улицу. До города было чуть меньше километра; Питер, несомненно, был сейчас в своей мастерской, в сарае. Внизу раскинулся Миллгейт, где только местами горел свет – большинство зданий и улиц было не освещено. Через несколько минут девочка добралась до окраины и побежала пустой улицей. Пансионат находился в центре города на Джефферсон–стрит, а сарай стоял позади него.
Добравшись до Дадли–стрит, она остановилась – впереди что–то происходило.
Чуть подождав, она осторожно пошла дальше, мимо двойного ряда магазинов. Они стояли заброшенными, сколько она себя помнила, и никто здесь не ходил. Вокруг было покинуто, то есть обычно было покинуто.
Кварталом дальше посреди улицы стояли двое мужчин, размахивая руками и что–то крича друг другу.
«Вероятно, пьяницы из баров Джефферсон–стрит», – подумала Мэри.
Голоса их звучали хрипло, да и сами они двигались как–то неуклюже. Мэри часто видела пьяных, но обычно они ее не интересовали.
Но сейчас она осторожно подошла ближе, чтобы получше разглядеть их.
Мужчины не просто стояли, они что–то делали, крича и возбужденно жестикулируя, эхо их голосов разносилось по пустым улицам. Они настолько увлеклись, что не заметили, как Мэри подошла к ним. Одного из них,
Ряд пустых магазинов между ними выглядел как–то странно. Слабое, едва заметное сияние окружало провалившиеся крыши и веранды, а из разбитых окон сочился какой–то загадочный свет. Казалось, именно этот свет возбуждает мужчин. Они бегали взад–вперед, подпрыгивали, ругаясь и крича при этом.
Свет становился все ярче, заброшенные магазины вдруг подернулись волнами и начали стираться, как старые надписи. С каждой секундой они становились все менее заметны.
– Вот оно! – крикнул наконец старик.
Магазины исчезали. Совершенно. Их место занимало что–то другое, и это «что–то» возникало быстро. Контуры магазинов замерли, потом быстро съежились, и Мэри увидела, что появляется, занимая их место.
Это были не магазины, а какая–то поляна, поросшая травой, небольшое строение и что–то еще – расплывчатый контур в самом центре. Бартон и его коллега, необычайно возбужденные, побежали туда.
– Есть! – крикнул старик.
– Вы сделали не совсем так. Ствол должен быть длиннее.
– Вовсе нет. Подойдите сюда и сосредоточьтесь на лафете.
– Ствол не такой!
– С ним все в порядке. Помогите же мне с лафетом! И еще должна быть пирамида из пушечных ядер.
– Точно. Пять или шесть.
– И латунная табличка.
– Да, и табличка. С надписью. Но этой детали нам не восстановить.
Пока оба мужчины сосредотачивались на пушке, края парка начали исчезать, а на их месте вновь возникли магазины. Бартон заметил это, выпрямился, дико вскрикнул и вновь настроился на края парка. Махая руками и крича, он заставил магазины исчезнуть. Задрожав, они растворились, и границы парка обрели устойчивый вид.
– Тропа! – воскликнул старик. – Не забудьте о тропе.
– А как со скамейками?
– Займитесь ими, а я возьму на себя пушку.
– И не забудьте о ядрах! – Бартон сосредоточился на скамейках, он бегал взад–вперед, создавая их одну за другой. Через несколько минут было уже шесть или семь туманных зеленых скамеек, чуть мерцающих, словно звезды сквозь пелену облаков. – Как быть с мачтой? – крикнул он.
– А что с ней такое?
– Где она стояла? Я не могу вспомнить…
– Здесь, возле эстрады.
– Мне кажется, она стояла возле фонтана. Нужно припомнить получше.
Оба сконцентрировались на другой части парка, и вскоре там начал проявляться округлый туманный контур. Старая латунная колонна и бетонный фонтан. Оба восторженно закричали. Мэри восхищенно вздохнула: из фонтана медленно текла вода.
– Есть! – радостно воскликнул Бартон, размахивая чем–то металлическим. – Помните, дети часто разувались и плескались в нем.