Солнечное затмение

Попов Андрей Викторович

– - Спасибо, герцог. Жаль, что вы не разделяете нашей веры, но вы оказали нам неоценимую услугу. Вот наша часть соглашения, -- и старик подал ему увесистый мешочек, наверняка набитый золотыми монетами.

Альтинор смачно поиграл мешочком, подбрасывая его вверх на ладони, вяло улыбнулся и спросил:

– - Вы гарантируете мне его смерть?

Старик скривил рот в мимике отвратительного сарказма.

– - Смерть сама себя гарантирует. Любому из живущих на земле. Раньше или позже. А вам я, герцог, обещаю, что он умрет в муках, какие никто еще не видал. Он ответит за страдания всех наших братьев.

Альтинор слегка кивнул головой и ретировался. Из глубин темноты лишь раздался

его громкий голос: "поехали!". Удаляющийся стук копыт являлся последним напоминанием о его присутствии в этом мрачном месте. Тем временем Жераса продолжали крепко держать. Он уже давно расслабился и не тратил попусту сил. "Пускай все катится по наклонной плоскости", – - эта фраза, как заклинание, успокаивала нервы. "Нужно вырвать из своей души всякие страсти -- болезненные нити, связывающие нас с внешним миром. Нужно смотреть на жизнь как на мираж. И тогда будет легче! Легче...".

А ведь и вправду полегчало. Жерас даже отметил свое ровное, спокойное дыхание. Гийом подошел ближе. И его старое лицо стало еще ужасней. Кожа была дряблой, потрескавшейся, местами отвисшей: словно плоть уже кое-где начала отделяться от души. Кривые линии морщин дробили лицо на множество слепленных осколков. Из его рта крайне неприятно пахло. И он злобно произнес:

– - Вспомни, Жерас Ольвинг, хоть малую часть того зла, что мы повидали от тебя. Вспомни, как вы с твоим отцом отлавливали в лесах наших братьев и сестер и предавали их огню. Вспомни их предсмертные стоны, мольбы о помиловании! Вы отпустили хотя бы одного? Вы над кем-нибудь сжалились? Нет, мракобесы, вы, поклоняющиеся тьме, не способны к жалости. Потому как эта тьма наполнила собой ваши души. И скажи мне теперь: разве это несправедливость судьбы, что ты сейчас в наших руках для праведного возмездия?

Жерас молчал. Разговаривать с еретиками, тем более, если они обращаются к тебе в таком тоне, было ниже достоинства принца, в жилах которого течет прозрачная кровь. И тут он почувствовал, что капкан из сплетенных рук ослаб на его теле. Значит, слишком уверены в себе. Значит, бдительность необязательна...

Рывок произошел внезапно. Жерас наступил каблуком на мягкую обувь стоящего рядом здоровяка, тот взвыл не столько от боли, сколь от неожиданности. Реакция солнцепоклонников оказалась заторможенной -- примерно на том же уровне, что и их мозги. Тело принца юркнуло из живого капкана, крутанулось в воздухе и в несколько прыжков оказалось на свободе.

Свобода! Даже ее мимолетное ощущение пьянило похлеще крепкого вина. Звякнула голодная сталь. Меч выпрыгнул из ножен и оказался надежно спаянным с ладонью правой руки. Этот прочный союз тела и фамильного оружия являлся волшебством, с помощью которого Жерас творил чудеса. Он еще раз крутанулся вокруг своей оси. Разрубленный напополам воздух взвыл от боли. Солнцепоклонники возбужденно закричали.

– - Взять его живым!
– - приказал Гийом.

Вокруг принца стало смыкаться кольцо здоровенных мужиков. Стоит заметить: ни один из них не поднял оружия. Кто шел с вилами, кто с заостренными кольями, кто с горящими факелами. Его затравливали словно зверя. С ним никто не собирался биться в честном бою, так как солнцепоклонники не считали пасынков тьмы за людей. И те отвечали им взаимностью.

– - Давайте, изверги, подходите! Для меня это будет самая славная смерть, о которой я только мог мечтать!

– - Живьем!.. Живьем!
– - дребезжащим голосом командовал старик.

Кольцо смыкалось. Огонь факелов уже делал предупредительные выпады. Что-то засвистело в воздухе. Жерас увидел летящий на него предмет. Ни его ум, ни сила, ни даже опыт в такой ситуации

спасти были не в состоянии. Его спасла отработанная реакция. Меч ожил. Послышался звон стали о сталь, и вражеский клинок отлетел в сторону. Следом началось метание железных кольев. Причем -- со всех сторон. Чтобы увернуться ото всех одновременно, нужно было иметь еще как минимум пару глаз на затылке. После первого попадания принц просто стиснул зубы, но после второго, когда острие долбануло по коленной чашечке, крикнул от боли. Нет, оборона -- это позорная для принца смерть. Оборона -- слабость для носителя прозрачной крови. Далее на всю деревню разразился крик:

– - Будьте вы все прокляты!!

Жерас закружился в ритуальном танце меча и боевого духа. Воздух вокруг него засвистел. Взбесившееся острие оружия металось во все стороны, выискивая жертву. Он кинулся в самую гущу вражеского огня и стали. В глазах солнцепоклонников вспыхнул настоящий ужас. Меч принца казался им вездесущим. Он находился там и здесь одновременно, расчищая дорогу хозяину. Послышались вопли, звон, проклятия. Жерас вдруг увидел как чей-то факел, слепя глаза, отлетает в сторону. Его прочно сжимает отрубленная по самое плечо рука. Внезапная радость дала ему новые силы.

– - Один: ноль, в мою пользу!

Тут же его проворный меч вошел, как в масло, в мягкую плоть длинного худого воина, вооруженного огромным топором. Тело разлетелось на две части, и фонтан крови забрызгал человек десять, не меньше. Обрубленное туловище упало на траву. Ноги и то, что выше пояса, подкосились и упали рядом. Изумленное, бледное от ужаса лицо воина наблюдало как прямо перед его носом в пароксизмах подергиваются ступни его же ног.

Жерас тоже пропустил много ударов. В круговороте неравной битвы его палили огнем, тыкали вилами, забрасывали камнями. Какой-то круглолицый мужик с множеством веснушек на лице попытался взять его голыми руками. В итоге его пальцы разлетелись по сторонам как хрупкие сломанные ветки, и он еще долго смотрел на свои истекающие кровью ладони. Чей-то вспоротый живот явил настоящее чудо: вывернул наружу кричащего младенца. То оказалась беременная женщина в мужской одежде. Она схватила дитя и принялась с грязью и кровью запихивать его назад, в утробу. Что было дальше, Жерас не видел.

Откуда-то пришел удар по голове.

Следом пришла темнота...

За ней -- полное бесстрастие, лишенное не только чувств, но и осознания собственного блаженства.

Когда Жерас очнулся, у него ныло все тело, а голова просто раскалывалась, будто поселившийся внутри черепа бесенок стучал по нему кулаками и кричал: "выпустите меня!". Он медленно открыл глаза и обнаружил себя прочно привязанным к столбу. Вокруг опять эти уродливые, чуждые взору и противные духу лица. Несколько женщин в стороне плакали о своих погибших мужьях. Кто-то ругался, кто-то спокойно обсуждал ситуацию. Принц хотел глубоко вздохнуть, чтобы проветрить грудь, но веревки не дали ему даже этой, последней в жизни радости. Потом подошел Гийом. Поглядел. Покосился. Пожевал губу. Презрительно сплюнул.

– - Что, мракобес, хотел дополнить меру своих беззаконий? Считай, что ты этого добился. Знай, что твоя казнь начнется с пытки. И для начала -- с моральной.

Да, Гийом считался в этой деревне за главаря. Хотя от данной истины Жерасу не становилось ни легче, ни тяжелее. Он попытался пошевелиться, размять онемевшее тело, но позорный столб словно прирос к спине, а веревки проникли в кожу. Пытка была неимоверная. Старик повернулся к нему спиной и обратился к своим:

– - Братья! Сестры! Сейчас каждый из вас подойдет и плюнет ему в лицо, а также скажет все, что о нем думает. Не бойтесь, он больше не причинит вам вреда.