Солнечный детектив
Шрифт:
– Это Клотильда, – церемонно молвила Грета Германовна. – Клотильда, это Алексей. Он в мое отсутствие будет за тобой присматривать.
Касаткину подумалось, что она хотела добавить: «А ты присматривай за ним». Ясно, что кошке она доверяла больше, чем соседу.
Он наклонился. Где у этого беспросветного комка ухо? А, вот… Почесал, погладил. Комок довольно заурчал, развернулся и зевнул. Помимо глаз из черноты проклюнулись зубы и розовый язычок.
– Вы ей понравились, – констатировала Грета Германовна.
– Почему вы так решили?
– Потому что вы остались
Ничего себе эксперимент! Алексей с опаской покосился на черный комок и вспомнил старую присказку: «Страшнее кошки зверя нет». Не так уж и далеко от истины, как выясняется.
Грета Германовна продолжила инструктаж. Показала, где в квартире стоят кувшины с водой для цветов, разъяснила, сколько нужно ее отстаивать, чтобы она стала пригодной для полива. Затем перешла к вопросам обслуживания Клотильды.
– Она предпочитает пикшу, но не сырую. Варите в кастрюльке, пока мякоть не побелеет, а для запаха добавляйте лавровый лист, так Клотильдочке нравится больше. Запас пикши лежит в морозилке, найдете. И никакой колбасы, особенно печеночной и из прочего ливера! Эту гадость даже людям есть противопоказано…
Алексей кивал, а думы были заняты пятьюдесятью рублями, которые приятно поскрипывали в кармане. Что бы на них такое купить для полного Юлиного удовольствия?
Наконец Грета Германовна умолкла и выдала ему ключи от квартиры. Спасибо еще, что не устроила экзамен и не потребовала повторить только что озвученные наставления. Алексей мало что запомнил, но это его не страшило. Подумаешь, сложность! У него дома не было ни цветов, ни животных, однако уход за ними не виделся ему чем-то непосильным и требующим долгой теоретической подготовки.
Грета Германовна взглянула на настенные часы с двумя гирьками в виде шишек и всплеснула руками.
– Через два часа самолет, а я еще не в аэропорту… Не одета!
Касаткин сообразил, что самое время убраться к себе, что и сделал без промедления.
Через четверть часа он наблюдал из окна своей кухоньки, как к дому подъехало такси, из подъезда пулей вылетела Грета Германовна (и куда девалась ее степенность?), таксист запихнул в багажник коричневый пузатый чемодан и умчал в сторону Пулково.
Алексей, успевший за эти пятнадцать минут наскоро сварганить себе омлет и позавтракать, вооружился ключами и пошел осматривать владения, временным надзирателем за которыми так негаданно сделался этим утром.
Грета Германовна просила, чтобы он зашел ближе к вечеру, но им владело любопытство, к тому же делать все равно было нечего. Лекции у Юли еще не закончились, раньше чем через три-четыре часа она не придет. Гулять его тоже не тянуло: на улице слякоть, под ногами каша, а надевать куртку, заталкивать в узкий рукав толстую, как полено, руку в гипсе – сплошное мучение. Займемся лучше исследованием пока еще малоизученного пространства.
Он вошел в квартиру, ощущая некоторую скованность, будто совершал что-то противозаконное. Прошел сперва в уже знакомую гостиную, поискал глазами Клотильду. Та сидела на спинке кресла и нежилась под лучами
– Ты не думай, я осмотреться зашел, – обратился он к ней со всем дружелюбием, на какое был способен. – Я же тут теперь вроде сторожа. Ну, или дворецкого, если ты королева.
Клотильда, по-видимому, оценила комплимент, с довольным видом мурлыкнула и спрыгнула со спинки кресла на сиденье, где разлеглась с аристократической вальяжностью.
Алексей прошел в смежную комнату, которую Грета Германовна ему не показывала. Здесь было что-то наподобие будуара с двумя гобеленами, изображавшими оленей на водопое, широкой кроватью, комодом и большим книжным шкафом. Так вот откуда запах бумажной пыли, распространившийся по всему жилищу.
Касаткин, как всякий советский человек, обожал читать и стал с жадностью всматриваться в корешки плотно пригнанных друг к другу томов. Увы, среди них почти не было художественных книг – в основном пособия по искусствоведению, справочники, альбомы с картинами и тому подобная скучища.
Вот разве что десяток поэтических сборников, но и это на любителя. Алексей к стихам относился равнодушно, последний раз читал их еще в школе.
Он протянул руку и вынул из шкафа тоненькую книжицу. На ее порыжелой и покоробившейся от времени обложке значилось: «Владимир Маяковский. Трагедия. Издание первого журнала русских футуристов. 1914 год».
Он открыл книжку на начальной странице. Это была пьеса. Над списком действующих лиц чернильной ручкой было начертано: «Дорогой Греточке с любовью и почитанием. Лиля Брик, Москва, 16 июля 1971 года».
У Касаткина это имя – Лиля Брик – вызвало смутные воспоминания. Какая-то знакомая Маяковского… или жена? Грета Германовна, знать, важная птица в мире искусства, раз ей такие люди старинные книжки дарят. Брошюрка пускай с виду и неказистая, но, поди, музейная редкость, цены немалой. А тут стоит себе запросто в домашнем шкафу – бери не хочу.
Алексей открыл книжицу наугад, и взор натолкнулся на строчки:
Мы солнца приколем любимым на платье,из звезд накуем серебрящихся брошек.Бросьте квартиры!Идите и гладьте —гладьте сухих и черных кошек.Красиво, черт возьми! А Касаткин думал, что Маяковский только про советский паспорт сочинять умел и про «кто там шагает правой». Надо будет почитать повнимательнее, это и для будущей семейной жизни полезно. Юля иной раз заводит разговор о чем-нибудь поэтическом, а он и не знает, как поддержать. Сидит дуб дубом. Нехорошо.
А вот и героиня стиха лбом в голень боднула. Надоело ей одной, общения требует.
Алексей провел рукой по ее гладкой шерсти. Под пальцами потрескивало статическое электричество.