Солнечный свет

Мак-Кинли Робин

– Может, у вас вскорости найдется немного свободного времени? – спросила я, стараясь, в свою очередь, чтобы голос звучал обыденно.

Они оба подались вперед на стульях, пытаясь не выглядеть почуявшими дичь псами. Немногие люди, даже в «Кофейне Чарли», в это время находятся в прекрасной форме, но это не повод для беспечности. И здесь была миссис Биалоски, притворяясь, что читает газету – на самом деле она, похоже, ждала кого-то из своих сторонников с секретным докладом.

– Для тебя, Светлячок, все, что угодно, – ответил Пат.

– Я освобождаюсь в два, –

кивнула я.

– Подходи к нашей конторе, – сказал Пат. – Там на входе два стола, помнишь? Подойди к правому, скажи, что Пат ждет, и тебя пропустят.

Я кивнула.

За указанным столом сидела молодая женщина, рядом – табличка с именем. Строгая униформа, строгий взгляд – как будто рядом с именем на табличке должно было быть указано и звание, но откуда мне знать? Она нажала два зуммера: первый открыл внутреннюю дверь, второй, вероятно, оповестил Пата, потому что тот вышел навстречу, не успела я как следует углубиться в безликий коридор – по которому, должно быть, вел меня Мэл той, последней для смешливого вампира, ночью. Впрочем, коридор был настолько невыразителен, что я готова была поверить, что прошла сквозь портал и нахожусь на Марсе. Если так, то Пат попал сюда вместе со мной. Может, мы и той ночью были на Марсе.

– А что, если бы другой человек пришел раньше и сказал, что ты его ожидаешь? – спросила я.

– Я сказал им: среднего роста, тощая, с растрепанными волосами – потому что они только что были под косынкой по причине работы в ресторане, к тому же никогда не расчесываются; со свирепым взглядом, – сказал Пат. – Я полностью себя обезопасил от ошибки.

– Свирепым? – переспросила я, а про себя еще подумала: «Тощая?» – но у меня своя гордость. Высказывание насчет волос – правда.

– Ага. Свирепым. Нам сюда, – он открыл дверь и провел меня внутрь. Это, очевидно, был патов кабинет. Стул за столом пустовал, но выглядел так, будто с него только что кто-то встал. Джесс сидел на стуле рядом.

– Хочу тебя кое с кем познакомить, – Пат кивнул в сторону еще одной гостьи. Она встала со стула и довольно нервно произнесла: «Привет».

Эймил?

Я смотрела на нее, она – на меня. Благодаря моему странному зрению впадины ее глаз и ямочки на щеках обзавелись блестящей черной каймой.

– О'кей, – сказала я, собираясь сдерживаться, разве что вдруг понадобится обратное. – Что ты здесь делаешь?

– Чаю? – любезно предложил Пат.

– Сначала скажи мне, что здесь делает Эймил, – отрезала я.

– Ну, мы же теперь открываем все карты, так ведь? – так же мягко ответил Пат. – С той самой ночи. Так что пришло время тебе узнать, что Эймил – одна из нас.

– Одна из вас, –поправила я. – ООД. А я вот думала, что она – библиотекарь.

– Сотрудник ООД под прикрытием, – сказал Джесс.

– На полставки, – добавил Пат.

– Я и естьбиблиотекарь, – сказала сама Эймил. – Но иногда я… э-э-э… также и библиотекарь для ООД.

Я задумалась над этим. Эймил я знала с того времени, когда мне было семь лет, а ей – девять. Она со своей семьей почти каждое

воскресенье завтракала у Чарли; они уже были завсегдатаями, когда мама начала работать в кофейне. И только потом в кофейне начала ошиваться я. Эймил была одной из немногих знакомых в моей новой школе. Я пропустила полгода из-за болезни, а потом во втором полугодии мама выжимала из меня все соки, чтобы мне не пришлось оставаться на второй год, когда осенью я вернулась к учебе. Да, я нисколько не преувеличиваю. Второй класс – неимоверно тяжкая работа, когда тебе семь или восемь.

Оглядываясь на прошлое, я понимаю – с этого кофейня и начала заключать в себе всю мою жизнь: в эти шесть месяцев, пока меня выжимали, у меня не было времени завести друзей. Я виделась только с детьми, приходившими в кофейню. И не то, чтобы я со многими из них познакомилась – мне не разрешали беспокоить посетителей. Но Эймил спрашивала обо мне, и мне разрешалось с ней разговаривать. Она общалась со мной, потому что ей было меня жаль: те полгода я была низенькой худосочной девочкой с виноватым лицом, и всегда сидела за домашней работой. Я уже не помню, с чего все началось – может, она увидела меня зубрящей за стойкой (это мне разрешали, когда было не слишком людно).

Мы смогли сохранить дружбу вне школы, хотя на занятиях почти не пересекались; когда ты ребенок, разница в два года разделяет, как Большой Каньон. Эймил перевелась в библиотечное училище, когда я перешла в четвертый класс, и начала стажировку в большой библиотеке в центре города через год после того, как я принялась работать полный рабочий день у Чарли. Мы часто плакались друг другу, как тяжело зарабатывать на жизнь. Два года спустя она получила работу в районной библиотеке возле нашей кофейни. Временами Эймил, как и прежде, завтракала у нас с родителями по воскресеньям.

– Когдаты стала оодовкой – под прикрытием, на полставки или для мебели? – спросила я. Голос мой звучал недружелюбно. И чувствовала я себя соответственно.

– Двадцать месяцев тому назад, – быстро ответила она. Я расслабилась. Немного.

– Хорошо. Так почемуты пошла на это? Эймил вздохнула.

– Тогда это казалось хорошей идеей. – Она бросила взгляд на Пата и Джесса. Я тоже перевела взгляд на них. Если они примут еще более обходительный и мирный вид, то просто растекутся лужами сиропа.

Эймил снова поглядела на меня:

– Тебе это не понравится.

– Знаю.

– ООД отслеживает в глобонете любителей читать о Других, – сказала Эймил. – Именно так они вышли на меня. У них досье на каждого участника «Дарклайн».

Угу, то есть и на нее, и на меня. Теоретически любая мощная линия позволит тебе искать в глобонете все, что хочешь, а параметры определяются только уровнем оплаты и скоростью линии. Но на практике есть еще некоторые особенности. «Дарклайн» – твой выбор, если ты в основном заинтересован получать свежайшие глобонетские сведения о Других, не посещая для этого «Даркшоп», библиотеку или любой другой общественный источник информации.