Солнышкин у динозавра
Шрифт:
Но тут звук в транзисторе усилился, и вдруг откуда-то сквозь шум волн и ор попугаев донёсся голос диктора Океанского радио и телевидения Нелли Маркедонтовой... — Стёпка готов был дать на вышиб любой золотой зуб! — это была она! Совсем чётко, будто был рядом-рядом, голос проговорил: «Всё более широкое распространение в Океанске получают так называемые СП, совместные предприятия. В союз вступают представители деловых кругов американского побережья и нашего города, объединяют капиталы; делятся опытом, и кое-кто получает отличный общий доход...»
Потом
Но и этого было достаточно, чтобы стронуть с места Стёпкины размышления.
— Нашёл! Нашёл!
Он бросился к своему приятелю и с криком заграбастал его в объятия:
— Мистер Хапкинс! Мистер Хапкинс! — Он даже вспомнил эту фамилию! — Ведь мы же, кажется, собирались с вами создать какое-то совместное предприятие! А? Хе-хе! И именно совместное предприятие! Честное слово!
Хапкинс отстранился: объятия надоели ему во время сидения в льдине. Остренькие глазки сверкнули прежним блеском, на миг вцепились в гирлянду сарделек, вдумались, и он вспомнил:
— Да-да... Кажется, какое-то общее дело у нас было. Однако для СП нужен общий капитал!
Но Стёпка этого не слышал. С криком «СП! Хе-хе! СП!» — он подхватил Хапкинса и крутил его в восторге до тех пор, пока оба в изнеможении не свалились на берегу, издавая отчаянный храп.
Шелестели волны, качались пальмы, рядом с сердоликовым памятничком журчал ручей... Поодаль, у берега, сверкал громадный айсберг. А недавно вывалившиеся из него странники после долгого ледяного плена спали настоящим, живым сном. Они вздыхали, покрякивали, вскрикивали и под потрескивание транзистора, подставив солнцу носы, издавали такой дружный совместный храп, какого ещё никогда не слышало это побережье.
ПЕРВОЕ СОВМЕСТНОЕ ПРЕДПРИЯТИЕ
Наверное, оба приятеля спали бы ещё очень и очень долго. Шелест волн, покачивание пальм, уютное бормотание ветерка действовали лучше самого сильного снотворного.
Но ещё сильней оказались нахлынувшие со всех сторон волнующие живые запахи... Они подкрадывались к двум оттаявшим носам, забивались в подёргивающиеся ноздри,
тревожили, щекотали, будили. И среди них был один особенно возбуждающий — соло* новатый запах сарделек.
Артельщик повернулся во сне раз, другой, вдруг выкрикнул давно забытое: «Колбасные! Сосисочные! Небоскрёбы!», рывком сел и огляделся.
Солнце подвалило к закату, но припекало ещё основательно.
Оттаявшие сардельки на груди артельщика набрякли, разбухли, как дирижабли, и распространяли ужасно съедобные запахи.
Наконец они добрались и до президента фирмы холодильных установок. Доктор Хапкинс схватил цепкой пятернёй солоноватый сарделечный воздух, клацнул зубами и сел.
Правда, в ту же минуту он правой рукой судорожно схватился за левый бок и быстро ощупал его, так что даже Стёпка тревожно спросил:
— Что? Сердце?
—
Сказав ото, он испуганно оглянулся, но тут же снова втянул в себя носом исходившие от артельщика сарделечные ароматы.
На этот раз сердце чуть не выпрыгнуло у самого артельщика.
— Чековая книжка? — быстро спросил он. В хорошо прогретой голове теперь наяву
вспыхнуло: «Колбасные! Сосисочные! Небоскрёбы!» Хе-хе! Так вот отчего его так тянуло к мистеру Ханкинсу! Вот почему они в обнимку сидели в льдине, как закадычные друзья! Конечно же, речь шла о каком-то вкусненьком совместном предприятии!
Между тем солнце вовсе покатилось к морю и, хотя запахи продолжали дурманить мозги и пощипывать ноздри, Хапкинс заметил:
— Наступает ночь, а мы, кажется, без огня! — И быстро плеснул острыми тревожными глазками. Он-то понимал, что с чековой книжкой на несколько миллионов долларов небезопасно даже в Сан-Франциско, не то что на незнакомом острове!
— Нет проблем! — радостно блеснул глазами артельщик. —Всё в наших руках!
При этих словах Хапкинс вздрогнул, но тут же успокоился, потому что артельщик сказал:
— Дайте ваши очки!
Потом наскрёб горстку пожелтевших пальмовых листьев, направил на них сквозь стеклянные очки луч, и через минуту, вслед за дымком, бодренький огонёк начал пожёвывать кучку хрустящего хвороста.
— Вот так! — сказал артельщик. — Очки ваши, а хворост и огонь мои... Вот вам— хе- хе! —и настоящее совместное предприятие! — Золото у него во рту сверкало радостно, как
несколько лет назад около Жюлькипура. Казалось, он снова приближается к какой- то давней заманчивой цели.
И чтобы сделать к ней ещё один шаг, Стёпка выдернул из гирлянды самую толстую, самую аппетитную сардельку, разломил её пополам и, словно кусок собственного сердца, щедро протянул половину Хапкинсу.
НОЧНЫЕ УРОКИ ДОКТОРА ХАПКИНСА
В ту же минуту оба компаньона впились зубами в упругую сарделечную мякоть, из неё брызнул сок, и все опасения опытного мистера Хапкинса сдуло горячим гастрономическим духом.
Что там какая-то тёмная ночь и необитаемый остров, когда у тебя во рту впервые за десять ледяных лет хрустит сочный кусок сардельки!
Подумаешь, ночь! Да и сама ночь, и тёмные пальмы, и притихшие волны собрались на этот весёлый хруст.
Даже звёзды, громадные звёзды нависли прямо над головой и принюхивались к этому запаху!
Хапкинс отхватывал мясо маленькими крохотными кусочками, а вот артельщик перекатывал от щеки к щеке один и тот же здоровенный кусок, причмокивая, приохивая, приахивая, и, наконец, снова воскликнул:
— Вот это совместное предприятие! А?!
— О да! — согласно вздохнул Хапкинс и кивнул так, что, казалось, звёзды, облизнувшись, кивнули вместе с ним.