Соло на швейной игле
Шрифт:
– Дэн хочет уехать в Новосибирск.
Лёха чуть не выплюнул кусок на стол. А вот кофе через нос у него точно брызнул, так сильно он закашлялся.
– Носом дыши, – сказала Кристина, – помогает.
– Почему? – выдавил Лёха, когда приступ кашля прошел.
– Потому что, если что-то попадает в дыхательные пути…
– Да нет, почему он хочет уехать?
– Ты не поверишь, – сказала Кристина и отломила ложечкой кусочек торта. Поднесла поближе, осмотрела со всех сторон, понюхала и съела.
– Да говори уже, не томи!
– Помнишь, на
– Ну да. Я домой его тогда отвез.
– А во вторник мы поехали в Бурденко, у меня там знакомый работает хирургом. Сделали Дэну томографию мозга, и знаешь, что там увидели?
– Что?.. – спросил Лёха
Кристина со свистом отпила фраппучино через соломинку, толстую, как макаронина, и громко прошептала, наклонившись поближе:
– Швейную иголку.
– Ты че, прикалываешься?
Кристина помотала головой.
– Он что – умирает?
– Нет, тупица, он едет в Новосибирск!
– Но зачем?
– Я тоже сначала не врубилась. Но потом погуглила. Прикинь, иголками раньше младенцев убивали, – Крис пригвоздила Лёху взглядом. – Ну, знаешь, не хочет мамаша с малышом возиться или дитя незапланированное, пофиг. Пихает иголку прямо ему в родничок! Ребенок умирает, мать безутешна. Все шито-крыто. Понял?
– Хочешь сказать, его собственная мать с ним это проделала, а он не умер? – Лёха схватился за голову. – Офигеть! Выходит, Дэн всю жизнь с иголкой в голове жил? А теперь, значит, хочет спросить у нее, зачем она это сделала?
– Соображаешь, – с казала Крис, отпивая из стакана. – Я сначала подумала, что он в детстве эту иголку проглотил, ну или травма какая-то случилась… А Дэн как-то сразу про убийство и про мать решил… – Крис махнула рукой. – С ним сейчас на эту тему говорить бесполезно. Дерганый весь, злой… И главное, он туда не на неделю собрался, вот что стремно, – она отправила кусок морковного пирога, в этот раз покрупнее, в рот и запила фраппучино.
– В голове просто не укладывается! А ты его маму знаешь?
– На фотке только видела.
– Ну, и какая она?
– Какая, какая? Обычная, – К рис пожала плечами. – Видно, что красивая была в молодости. Дэн говорил, она играла в театре, но что-то не сложилось.
– Актриса? – фыркнул Лёха. – Тогда понятно.
– Что тебе понятно, дебил? – Кристина отправила остаток пирога в рот. – Его с матерью отношения не наше дело! Нам надо сделать так, чтобы Дэн в Новосибирск не поехал. Сам подумай, ему это всю жизнь сломает.
– Ну, не знаю…
Кристина вынула соломинку из стакана и бросила в сердцах на стол. Отпила так, словно на дне водка.
– Смотри. Квартиру съемную потеряет, работу тоже, без вариантов. С музыкой у вас вот-вот должно получиться, как можно сейчас все бросать? – о на вздохнула и поправила бретельку блузки под курткой. – Ну и я…
– Ты? – удивился Лёха. – Я думал, у вас несерьезно.
Крис поставила стакан и вгляделась в сумерки за окном. Повернулась к Лёхе и сказала, как в лицо плюнула:
– А ты думал, я так и буду скакать
– Зачем ты так?
– Затем, что он настоящий. Понимаешь? Он – творец, в отличие от всех вас, клоунов.
Лёха слушал, желваки на его скулах ходили ходуном. Сжимал и разжимал с хрустом кулаки под столом. Взгляд его сфокусировался в далекой точке за постером в золотой раме.
– От меня-то тебе чего надо? – спросил Лёха. Голос его сорвался.
– Прошу тебя, Лёшечка, ради всего святого, ради всего хорошего, что между нами было, отговори его! – о на подалась вперед. Пальцы ее задрожали. – Объясни, что сейчас нельзя отступать. Когда мечта так близко, немыслимо ее предавать. Скажи ему, что, возвращаясь назад, невозможно двигаться вперед. Пойми, нет смысла копаться в прошлом, – сейчас Кристина словно говорила с Дэном. Глаза ее блестели бликами от ламп. – Прошлое не изменить. Нельзя ничего говорить матери. Это только все испортит и разрушит. Понимаешь? Когда он рассказывал о маме, в голосе было столько теплоты и любви. Слышал бы ты его! А если это все-таки травма? Несчастный случай? – она махнула рукой, звякнув браслетиками. – Даже если и мать это сделала… Даже если так. Уверена, она уже миллион раз пожалела об этом!
– Да уж… – Лёха впервые видел Кристину такой. Привык, что она дитя любви, панк-принцесса, бегущая по жизни вприпрыжку.
Без обязательств, без колебаний, без поисков смысла. И вот перед ним совершенно другая Крис. Открытая и беззащитная, как устрица без раковины. Слезы блестят в уголках глаз. И еще любовь… И черными всполохами запульсировала боль, какой Лёха никогда еще не видел.
А ведь она его любит, понял Лёха, по-настоящему. Как Лёха сам никогда не любил. Ему стало неловко. Он понял, что завидует Дэну. «Черт! Почему Крис не может так любить его, Лёху? Почему никто не любил его так? Чем он хуже?»
– Обещай, что поговоришь с ним!
Лёха смотрел на недоеденный сэндвич и хрустел кулаками под столом. Он боялся еще раз заглянуть ей в глаза.
– Лёша, – позвала Кристина, – посмотри на меня.
Он поднял взгляд. Боже, как она хороша! Хоть потекла тушь и покраснел нос.
– Обещай, что поговоришь с ним! Это ведь и в твоих интересах тоже. Тебе… Нам надо его держаться, понимаешь?
Мобильник Кристины завибрировал и покатился по столу.
– Да? – ответила она.
Лёха прислушался, но ничего не смог разобрать.
– И я рада! – сказала Кристина, отвернулась к окну, вытирая глаза.
«Он», – понял Лёха по тону ее голоса, по тому, как она расправила спину и выгнула шею.
– Я еще на репетиции, – пауза. – Да. Конечно, – нарисовала пролитым кофе непонятную фигуру на столе. – Я, наверное, раньше тебя приду, – пауза. – Да, разогрею, – быстрый взгляд на Лёху. – И я тебя…
Айфон пискнул отбоем, Крис положила телефон на стол.
– Это он? – спросил Лёха.
Кристина улыбнулась и положила руку на сумочку.