Соломенное сердце

Алатова Тата

Девушка, которая не поддается иллюзиям, воздействию духов и смотрит прямо сквозь проклятия, — о, какая это ценная находка, какое чудесное знакомство! Как здорово, что однажды Даня заплутал в зимнем лесу и его чуть не сожрали заживо волки. Вот она, его награда. Его удача.

Главное, чтобы Поля и дальше оставалась на его стороне, а не следовала приказам князя. Соваться в Лунноярск Даня совсем не планировал, невзирая на угрозы снотворных рун. Он вовсе не собирался свергать местного наместника и становиться ручным правителем Загорья,

во всем подчиняющимся Первогорску.

Город из янтаря и черного камня остался в прошлой жизни, и Даня не хотел иметь с ним ничего общего. Здесь князь не сможет до него дотянуться.

Главное, главное — по-настоящему очаровать Полю, но ему всегда удавалось хорошо ладить с женщинами. И до проклятия, и после. Хоть теперь и приходилось платить высокую цену.

Поля меж тем тщательно осмотрелась и указала на ровную площадку у подножья горы.

— Остановимся здесь, — сказала она и выпустила его руку, чтобы снять рюкзак.

Даня поежился — от самой земли ему послышался душераздирающий стон, преисполненный загробной муки. Стая воронов-скелетов пролетела над головой, отчего он невольно шарахнулся в сторону. Казалось, от скал сочился могильный холод, угрожая заморозить Даню до смерти.

Он торопливо скинул свой рюкзак, охнув от облегчения (спину ощутимо ломило), и снова схватил Полю за руку. Сразу потеплело, а вороны исчезли.

— Ой! — воскликнула она. — Ты ледяной!

— Дай мне минутку, — попросил Даня, прижимаясь к ней и люто жалея о своем временном безобразии. Такие раны способны напугать и отвратить кого угодно, но Поля не пугалась и не отвращалась. Равнодушная.

Она стоически терпела его, не пытаясь отодвинуться. Ждала, когда зубы у Дани перестанут плясать, а дыхание успокоится.

— Теперь понятно, — сказала Поля задумчиво, — почему это ущелье никто не может преодолеть. Оно действительно отгоняет всех любопытных.

— Без тебя я бы и половины пути не прошел, — покладисто согласился Даня и чуть погладил большим пальцем ее ладонь. Благодарно и трогательно, не так ли? К сожалению, некоторые срочные потребности так и сбивали его с лирического настроя. Как с переполненным мочевым пузырем очаровывать невинную девушку? И как уединиться, чтобы не попасть во власть нового кошмара? Судя по тому, как сильно он замерз за считанные минуты, ущелье способно воздействовать не только на разум, но и на тело.

Окончательно согревшись, Даня неуверенно отодвинулся, подозрительно оглядываясь по сторонам.

Скалы тут же заговорили с ним: «Уходи, уходи, уходи», — навязчивым стуком сердца пульсировали они.

— Поль, — с более-менее уверенной улыбкой спросил Даня, — как ты думаешь, вон за теми камнями нет обрыва или еще какой-нибудь ерунды?

— Я провожу, — без малейших колебаний отозвалась она.

Он шел рядом с ней, угрюмо размышляя о том, что все против него. И шрамы, и ущелье, и собственный организм.

Как только Поля оставила его одного и вернулась к стоянке,

скалы надвинулись вплотную, норовя раздавить Даню, как букашку. Он изо всех сил старался не поддаваться панике и игнорировать очередную иллюзию.

«Уходи, уходи, уходи» — шепот превратился в оглушающий грохот. Голову будто сдавило в тисках. Желание убраться отсюда подобру-поздорову сводило с ума.

Едва не бегом вернувшись к Поле, Даня увидел, что она уже достала из его рюкзака легкий и мягкий спальник, разулась и растянулась поверх него. Упаковка с сытным, но совершенно безвкусным шахтерским печеньем — страшная смесь из жира, муки, орехов, травы и красной фасоли — лежала рядом с ней не открытой.

— За тобой шайны гонятся? — поинтересовалась она, когда он сел рядом с ней, касаясь своим коленом ее локтя. Поля устала — глаза закрывались сами собой, голос звучал вяло, а аппетит, по-видимому, отсутствовал. Так бывает после долгой и непривычной нагрузки.

— С шайнами я бы смог договориться.

— А с ущельем не выходит?

И Даня понял, что не пробовал.

Жадно выпив воды из бутылки, он зажмурился, отодвинулся, пытаясь в наваливающихся ощущениях найти кого-то главного, того, кто решает.

И едва не заорал, когда прямо перед его опущенными веками появилась жуткая окровавленная морда огромного ящера. Желтые пылающие глаза, острые клыки, омерзительное зловоние из распахнутой пасти.

Ужас схватил, но не сжал Данино сердце, потому что Поля пошевелилась за его спиной, спросила сонно:

— Ты будешь печенье?

Она не видит этого ящера, осенило Даню, не чувствует. А значит, его не существует.

Отмахнувшись от жуткой морды, как от мелкой брехливой шавки, Даня мысленно воззвал к настоящему хозяину ущелья.

В пальцы рук и ног словно вонзилось множество раскаленных тонких иголок — верный признак того, что его услышали. Внутренности скрутило узлом, тошнота подступила к горлу — приближался кто-то невероятно мощный, древний.

Кто-то, кому не нужны ритуалы, напевы, обряды. Кто-то, взирающий прямо на Даню — без злобы, но с плотоядным интересом. Так глядят на вкусный ужин, например.

Неподвижный воздух взметнулся морозным вихрем, сбивая дыхание. Горло схватило льдом, легкие окоченели, кожа покрылась изморозью. Даня пытался податься назад, дотянуться до Поли, но его сковала полная неподвижность, тело застыло, неподвластное его желаниям.

И тут позади раздалось тихое предупреждающее рычание — определенно волчье, но гораздо более глубокое, грозное, выразительное. Холод отпрянул, на мгновение замер, а потом начал таять капельками воды, в которых проступила нечеткая фигура — то ли женская, а то ли мужская. Всего лишь почти прозрачный силуэт, смеющийся ветерок — тонкая звенящая насмешка, завибрировавшая отовсюду.

— Проклятые к проклятым, — прозвучало ехидное, — костью в горле… Что ж, добро пожаловать.

И все исчезло.