Соломенное сердце

Алатова Тата

Поля вдруг поняла, что впитывала каждое слово с таким вниманием, что и дышала-то через раз.

Так Егорка слушал сказки когда-то.

— Потом оказалось, что только кровью и честным словом можно убедить вьеров сменить землю под корнями, — продолжал Даня весело. — У меня случайно все вышло, смешно, да?

— Вообще нет, — возразила Поля хмуро. — Глупо и безрассудно.

— Зато теперь в Мелколесе стоит памятник прекрасному мне. Маленький, правда, но ведь памятник! — похвастался он довольно. — А потом начались скитания по княжеству, никто не собирался пускать к себе древний

лес, ух, я и намучился. Все вокруг ржали: опять Даня со своим мешком куда-то прется. И добрался я до самых западных границ, где уже ни железных руд, ни человеческих селений, камень да небо. Когда-то горы там были высоки, но время истрепало их, и хребты осели. Итры почти все ушли, остались только самые упрямые. И они сказали, что подвинутся, поделятся своими владениями, если я приведу сюда тьерр. И если упрошу их наполнить иссохшие устья, если снова здесь весело зажурчат горные реки.

— И ты пошел договариваться с вассами и тьеррами, — у Поли не получилось и дальше хранить серьезный вид, смех вырвался на волю сначала всхлипом, а потом — звонко разлетелся по тихому ущелью.

Даня на секунду притих, впечатленный. Зачем-то потрогал Полины волосы, пробормотал восхищенно:

— Какая ты…

Она фыркнула, уходя из-под его руки.

— Так я и познакомился с Чудой, — завершил свой рассказ Даня, но уже без прежнего энтузиазма.

— Русло в обмен на любовь? — насмешливо уточнила Поля. Смеяться ей тоже перехотелось.

— Это было выгодное со всех сторон предложение, — вяло возразил он. — Любовь человеческих женщин слишком дорого мне обходилась, а вассы… ну они привлекательные.

— И мокрые, — с Егоркиной практичной добавила Поля.

— И мокрые, — согласился Даня.

— Так для чего мы здесь?

— Вассы одаривают мужчин, которые им угодили. Я здесь, чтобы получить мой дар.

— А я — чтобы ты не убился в процессе, — кивнула Поля.

Даня обогнал ее, покружился, запрокинув голову и раскинув руки.

— Тошно тут, — признался он, — как будто мир стал серым, унылым. Как будто мы не живые и не мертвые. Как будто нас вообще не существует. Мне не нравится это ущелье.

— А ты накричи на самого главного по своему обыкновению, — ехидно посоветовала Поля.

Даня на мгновение замер, прищуренно глядя на нее. Ухмыльнулся. И она запоздала поняла, что шутка не удалась.

— Ледяной владыка, — вкрадчиво позвал он, уверенный, что и голос-то повышать не нужно, чтобы его услышали. — Ласковый владыка, добрый владыка, справедливый владыка, уж выложи нам дорогу прямую, короткую, легкую, уж не води нас понапрасну часами и днями, уж приведи нас одним шагом к самому сердцу своих владений, прояви свою волю, прояви свои силу…

Поля только и успела, что поймать его за руку, почему-то знала — нельзя оставлять одного. Нахальный и импульсивный, Даня слишком легко навлекал приключения на свою голову. Его длинные черные волосы взметнулись, освободившись от резинки, морозный ветер покрыл ледяным настом дорогу, с силой толкнул их в спины, подгоняя. Вжух! — они пролетели, как на коньках, мимо стремительно мелькнувших по обе стороны скал и упали на стянутую холодом землю, мигом окоченев.

Вокруг были горные хребты под шапками

снега, — ох, как высоко над уровнем моря они очутились. А впереди, в центре небольшого круглого плато, мерцала ровная гладь довольно крупного озера.

Даня поспешно снял свой рюкзак, ее рюкзак, достал легкую и теплую куртку, бесцеремонно вдел в ее рукава Полины руки.

— Чуда все-таки не обманула? — спросила она, пока Даня надевал на себя свитер. Все-таки, он хорошо подготовился к их путешествия, куда лучше нее. — Это и правда свидание? Твоя васса ждет тебя в этом озере?

— Сильно сомневаюсь, — процедил он, — что оно проточное.

Теплее стало совсем чуть-чуть, и долго они здесь ни за что не протянут. Поля невольно клацнула зубами, прижалась к Дане в поисках тепла. Он тут же обнял ее, помог встать.

— Давненько я не видел такого наглого человечишки, — прозвучало над их головами. Будто заснеженные вершины заговорили. — Но я приветствую проклятую, отмеченную материнским благословением Миры.

Поля жалобно посмотрела на Даню — когда это ее Смерть успела благословить? Он супил брови, соображая, а потом его лицо прояснилось.

— А! Избушка, старуха, — шепнул он, — потом объясню.

Даня, не выпуская Полю из объятий, церемонно поклонился во все стороны, отчего ей тоже пришлось кланяться.

— Благодарю, ледяной владыка.

— Купель ждет тебя, — недружелюбно вздохнули горы.

Поля на всякий случай вцепилась в Даню, вдруг испугавшись, что он бросится в воду. Это озеро ей совершенно не нравилось.

Дане, кажется, тоже. Перехватив ее поудобнее, он вытянул шею, разглядывая голубую поверхность.

— И что делает эта купель? — спросил подозрительно.

— Дарует вечность.

Даня скривился, будто хлебнув кислятины.

— Как слышу про вечность, так сразу хочется деру дать, — пожаловался он. — Поленька-Полюшка, я отпущу тебя ненадолго, очень уж интересно, какой бы я увидел эту лужу, если бы добрался сюда один.

— Ты бы не добрался, — заметила она укоризненно. Даня проигнорировал ее замечание.

— Но если что, ты меня сразу лови, — попросил он. — Можно и по уху.

Как будто ей требовалось разрешение.

Поколебавшись, он отошел на несколько метров, закрыл глаза, открыл снова. Хохотнул.

— И ничего, — выплюнул зло. — Я его даже не вижу. Дорога, ущелье… Плюхнулся бы, как миленький, и даже не понял, во что.

— В вечность, — подсказала Поля.

— Мертвая вода, что ли? — предположил Даня. — А, ледяной владыка?

Горы угрюмо молчали.

— Зайца бы, — размечтался Даня, — или мышь какую-нибудь. Подопытную.

— Давай мыслить логически, — с интонациями учительницы по математике сказала Поля. — Чего бы хотела твоя Чуда от тебя? Угробить? Утопила бы еще в Плоскогорье, зачем сюда тащить?

— Вечность, Чуда, вода, — Даня пожал плечами. — Ничего на ум не приходит.

Поля похлопала его по плечу, утешая. Подошла к озеру, вглядываясь в воду. Не прозрачная, нет, плотная, густого голубого цвета. Манящая. И пугающая одновременно. Смертью тут не пахло, чем-то другим. Неуловимым. Облака, которых было не видно, отражались на поверхности, складываясь в некие фигуры.