Соломка и Зверь
Шрифт:
— Мне так жаль.
— Однажды он решил, что ничего путного из девчонки не выйдет. Что она портит нас, сбивает с пути. Что она мешает готовить послушных воинов, забивая наши головы пустыми мечтами. И Ленсуазу убили. Гуманно, естественно, усыпили медикаментозно, лаборанты же справедливы — зачем лишний раз мучить? Убили за два дня до освобождения! Оно чуть не сорвалось, когда такие как Гнат слепо жаждали мести и хотели даже не свободы, а отомстить, а там хоть трава не расти. Гнат обещал убить Соринова за уничтожение единственного света — Ленсуазы и когда началось Освобождение, оказавшись
Соломка почувствовала, как тяжёлая голова тянет вниз и опёрлась лбом в руку.
— Меланья… — прошептала, или даже скорее прошелестела Ванилия.
— Да? — она заставила себя поднять на соседку глаза.
— Если бы он знал, что дочь Соринова однажды… он никогда бы его не убил. Несмотря ни на что.
Соломка вздрогнула.
— Спасибо.
И не стала добавлять, что в общем-то, это не имеет значения и уж точно ничего не меняет.
— Ты не станешь отказываться от Гната только… только из-за прошлого?
— Причина нашего… недопонимания не в этом.
— А в чем?
— Думаю, никакой пары нет. В нашем случае это ошибка, просто слухи, ничего такого с ним не случилось.
— Не знаю, почему ты так думаешь. У меня есть веские причины, основанные на опыте и наблюдениях Племени утверждать обратное. Какие причины не верить есть у тебя?
— Я не хотела бы сейчас… Не хотела бы говорить.
— Возможно, страх принять произошедшее? Ты думала когда-нибудь о разнице в жизненном цикле? Может, причина в этом?
— То есть?
— Ты ведь знаешь, что со дня освобождения прошло больше двадцати лет? Значит, нам всем почти по сорок, но мы с тобой выглядим ровесницами.
— Я знаю, что ваш цикл замедлен. Вы будете жить дольше. И стареть позже, но зато в несколько раз быстрее. Это всем известно.
— Тогда я снова ничего не понимаю. Видимо, это какие-то ваши человеческие заморочки — в упор не видеть происходящего. Не видеть истоков и путей следования.
— Слушай, давай просто не будем спорить? Все ошибаются! Все эти ваши истоки и пути следования вполне могут вести не туда, куда тебе кажется!
Соседка подумала.
— Ладно.
Потом устало закрыла глаза и сказала:
— Но это ещё не все. Дело в том, что эта привязанность образуется не только со стороны мужчин. Довольно быстро она появляется и со стороны женщины. Ты увидишь. Гнат сейчас… слишком дезориентирован, чтобы ухаживать за тобой, как обычно делают мужчины, когда встречают девушку, которая выбивает почву из-под ног. Но однажды всё изменится и тогда ты вспомнишь о сегодняшнем разговоре и поймёшь, что твоё детское упрямство тебя не красит. А теперь — всё. Больше я к этой теме не вернусь.
— Чаю? — спросила Соломка через время. Со второго этажа как раз спускалась Троя с тщательно умытым до розового цвета лицом.
Они как обычно принялись пить чай, обсуждая погоду и любимые сладости. Когда на пороге дома появилась большая тень и в дверь тихо застучали, Троя глубоко вздохнула, встала и ушла в прихожую. И открыла дверь.
Тихие голоса звучали всего
— Я рада, — заявила Ванилия, пододвигая ближе тарелку с печеньем, после ухода Трои оставшимся в полном её распоряжении. — Хорошо, что хоть одна из вас родилась с мозгами и сердцем.
* * *
После попытки пленения и изучения Каспи новости покатились, как снежный ком. Звучали извинения каких-то мелких официальных лиц, какие-то следователи назначали встречи, и отбоя не было от журналистов, желающих узнать, что вообще произошло.
Очередное известие принёс Оглай.
— Смотри.
На стол перед Тартугой легла телеграмма.
— Правительство прислало официальный запрос. Они требуют объяснений по поводу жалоб неких юридических лиц о том, что в нашем распоряжении имеются дословно «механизмы, ранее не заявленные в патентах и представляющие угрозу для жизни и здоровья населения». Что мне ответить?
Тартуга замер, только глаза мерцали.
— Ответь, что ничего подобного у нас, естественно, не имеется. А свалка, образовавшаяся в ходе Освобождения, уже давно передана им для изучения на добровольных началах.
— Тон запроса довольно агрессивный. Свалкой не ограничится.
— Тогда ещё добавь, что если в наши отношения проникло недоверие и наше текущее сотрудничество перестало их устраивать, мы можем пойти навстречу их желаниям и сменить местожительство, перебравшись в другую страну. Конечно, придется отозвать все наши патенты, на основе которых работает столько местных НИИ, но если нужно…
— Я понял.
Тартуга поднял глаза, которые казались сейчас застывшей черно-белой фотографией.
— Оглай, ты думаешь, нам стоит создать военный совет?
— Думаю, не помешает.
— Мы не хотим воевать.
— Но должны защищаться. Если придётся.
— Думаешь, до этого дойдёт?
— Нет. Но стоит намекнуть, а ещё лучше продемонстрировать, что мы не беззащитны, чтобы они к нам не лезли. Напугать разок, но хорошенько, так, чтобы неповадно было больше лезть.
— Я понял. А может, нам просто построить космический корабль и свинтить к чёрту с этой планеты? Найдём другую да заживём в свое удовольствие без корольков с манией величия под боком. Они ведь, эти громогласные болваны, не сами на нас попрут, они положат кучу невиновных за свою власть. За свою драгоценную шкуру. Так что, улетим?
Вообще-то Тартуга шутил, но Оглай подумал, что нечто разумное в данном предложении есть.
— Можно и начать, — совершенно серьезно ответил он. — Не мы так наши потомки, если устанут защищаться, просто отправятся на поиски нового дома.
— Мечты, мечты… Даже с нашими технологиями нереально.
— В любом случае лучше мечтать, чем сдаться. Мы же вроде это проходили?
— Согласен. Тогда решено. Но вначале военный совет. Вызови Гната.
— Гната? — в дверях как по мановению волшебной палочки возник вышеназванный. — Гнат тут как тут. Видите, я по первому требованию в вашем полном распоряжении.