Соломон, колдун, охранник Свинухов, молоко, баба Лена и др. Длинное название книги коротких рассказов
Шрифт:
Пополняемый список
В детстве в г. Петропавловске-Камчатском наш двухэтажный барак располагался возле леса или даже полностью в роще, и ее стали спиливать только когда мне исполнилось двенадцать лет. За рощей начиналась тайга и лесотундра, в центре которой находилась военная часть с замызганными солдатами. Они ходили с отсутствующим взглядом взад-вперед за колючей проволокой между брезентовыми палатками до деревянного КПП и обратно.
Если нам удавалось украсть у отцов сигареты «Новость» или что-нибудь покрепче, то можно было, пока солдаты одни, без руководителей,
Однажды в части были учения, и семьдесят процентов снарядов не взорвалось, а Федун об этом не знал и пошел менять сигареты на порох, и его сдали лейтенанту на КПП. Федун мыл комнату, а когда ему надоело, бросил швабру под ноги офицеру и побежал. Солдаты смеялись, пропускали мальчишку и ставили подножки начальнику.
Вообще, если разобраться и вдуматься, то многие производимые в то время изделия кроме гражданского назначения имели и военное. Вот примерный список того, что я знаю и привожу по памяти, и прошу всех заинтересованных лиц его пополнять.
Папиросы «Беломорканал» – патроны для пистолета «Макаров» (ПММ).
Сигареты More King Size – патроны для автомата АКМ малого калибра.
Сигареты «Ява» – патроны для автомата АКМ большого калибра.
Толстые серые макароны – совпадают по толщине со снарядным порохом, а диаметр пробки «Советского Шампанского» – с калибром станкового авиационного пулемета.Я, конечно, не лишен наивности, но мало верю, что в других странах нет такого, и поэтому часто останавливаюсь у прилавков и витрин и подозрительно осматриваю товары.
100 метров
Я практически не умею плавать, потому что вырос на холодном Тихом океане. Бывает я зайду в море, одолею метров двадцать и назад, но однажды я побил рекорд – осилил сто метров.
В университете сказали, кто не проплывет норматив (100 метров) – тот вместо игры в футбол пойдет учиться плавать в бассейн, а я не хотел идти в хлорку. К тому же в бассейне такие запахи стояли, что от них загибались все студенты и качались вышки для прыжков. Поэтому я набрался мужества, поглубже натянул резиновую шапочку, поддернул повыше плавки и прыгнул в воду. За мной потянулась вся группа № 112.
Первой дистанцию прошла Алена Сиговцева, мастер спорта по подводному плаванию, потом гимнаст Васильев ударил ладонью о стенку бассейна, далее подтянулись профорг Петя и узбечка Улюдурова, а я все плыл. Потом пошли люди попроще – отличница Ирочка, двоешник Петухов и пианист (да-да в нашей математической группе зачем-то учился пианист) Духоборов, а я все плыл. В конце концов они все вместе сели на бортик и под предводительством тренера по плаванию стали скандировать: «Слава, Слава» или: «Да когда же ты уже потонешь, столовая закрывается». А я все плыл.
Стало смеркаться. В бассейне включили свет, на всякий случай
Очень тяжело пришлось на половине дистанции. Я попытался развернуться нырком, но наглотался воды и поэтому разворачивался боком, затратив на процедуру минут десять, но плыл. Все мои одногруппники приуныли, а кое-кто, не веря, что я выплыву, потянулся к выходу.
На последних десяти метрах, на глубине, я стал задыхаться, движения замедлились, и если до этого я передвигался брассом, то тут застучал по-собачьи. Тренерша оживилась и поднесла багор к моей голове, чтобы я его схватил рукой, но я все плыл и не стал трогать эту палку. Алена Сиговцева (которая мастер спорта) стала мне кокетливо улыбаться – если честно, я не понял, к чему это. Профорг Петя бросил в меня поплавок, но промазал. Я же за пятьдесят сантиметров до стены потерял сознание, но все плыл, хоть по-собачьи.
Как меня достали из воды, я не помню, но утром мой одногруппник Миша повел меня играть в футбол, что означало, что норматив в сто метров я выполнил.
Медаль восьмисотпятидесятилетия Москвы
На празднование восьмисотпятидесятилетия города Москвы правительство столицы начеканило очень много памятных медалей. Так много, что после раздачи их всем, кому полагалось, всем, кому не полагалось, а также родственникам и знакомым все равно осталось столько, что разрешили получить любому желающему, лишь бы он убедил в своем вкладе в развитие города.
По тайным каналам эта информация распространилась среди людей, и я понял, что смогу в нежном возрасте получить награду, не сделав решительно ничего, кроме написания письма от имени организации, которая обоснует мое награждение наряду с заслуженными ветеранами.
Мой труд не очень заметен, но, как мне кажется, важен. По крайней мере, в компании подвыпивших мужичков или недоучившихся школьников я часто раздуваю щеки и называю себя писателем, зная трепетное отношение нашего народа к слову и сладко надеясь на подобострастное лебезение. Потом я, конечно, добавляю, что технический и что пишу инструкции для автомобилей и автоматов, но первое впечатление имеет такое сильное воздействие, что малозаметная добавка уже ничего не меняет, и вокруг меня образуется метровый круг восторженных идиотов.
Это не раз выручало в незнакомой компании и при первом свидании с девушками, поэтому я решительно вошел в кабинет руководительницы профкома нашего предприятия Тубы Нееховны, приехавшей когда-то в Москву из отдаленного татарского селения. Ее виза оставалась последним препятствием к моему возвышению.
От волнения и предвкушения я назвал женщину Тумбой Нех.евной – и быстро лишился вероятности получения медали. Награду я потом, конечно, приобрел (через младшего брата), но ошибку запомнил надолго, ибо обо мне распространилось твердое представление как о человеке злом и неграмотном, что при моей профессии смерти подобно.