Соловей для черного принца
Шрифт:
— Ужин в девять. Созывают гонгом. Это любимое занятие Джордана — бить в гонг. Бить приходиться по два раза, тут и в главном крыле. Для Джордана это священный ритуал, и он исполняет его с точностью до секунды. У него даже металл звенит как-то торжественно. Пока его нет, этим будет заниматься миссис Гривз… Если хочешь, я могу тебя проводить — в первый день я сама заблудилась. Но тут все легко, просто спускаешься по лестнице и выходишь в малый холл. Сбоку увидишь дверцу, иди в нее. Не заблудишься!
Выпалив все это, она захлопнула дверь, и ее торопливые шаги раздались по коридору.
Ожидая свои вещи, я подошла к окну. Оно выходило как раз
Стук в дверь вернул меня к реальности.
— Войдите, — крикнула я звенящим голосом. Смутившись переполнявших меня чувств, я прокашлялась и сделала серьезное лицо. Мне не хотелось, чтобы слуги считали меня легкомысленной. Дверь отворилась, и в комнату заглянуло настороженное личико с рыжими давно нечесаными патлами. Огромные глаза с испугом уставились на меня, а прямо на кончике носа среди крапинок веснушек примостилась уже подсохшая, но довольно внушительная капля малинового варенья. Над верхней губой и на щеках краснели сладкие разводы, как раз такие, какие оставляет круглое отверстие горшочка. Мальчишку, видно, только что оторвали от увлекательного занятия поедания варенья, и он был настолько раздосадован, что даже не потрудился вымыть лицо. Улыбаясь во весь рот, я снова пригласила его.
Какое-то мгновение он еще прятался за дверью, но потом решился и, широко распахнув ее, повернулся ко мне спиной и, пятясь, стал с трудом втаскивать мой сундук. «А покрупнее никого не нашлось!» — сердито подумала я, и подошла, чтобы помочь. Но паренек убрал мою руку и со словами «я сам» доволок его до кровати. Там он остановился, пыхтя и раздувая щеки. Ростом он был чуть выше самого сундука, и я поразилась, как он мог протащить его по крутым лестницам. И хотя для взрослого человека сундук был не тяжел, для ребенка он был просто неподъемным!
— Все, леди? — выдавил он тоненьким голоском. Мальчик больше не выглядел испуганным, хотя все еще смотрел настороженно. Я вынула кошель и достала монетку. Мальчишеские глаза загорелись, но он остался недвижим, засунув руки в широкие карманы завернутых до колена штанин. Я протянула ему пенни. С достоинством взяв ее, он прищурил левый глаз, осмотрел монетку, затем натер ее до блеска длинным рукавом и только после убрал в карман. Но уходить не собирался. Я раскрыла сундук и начала раскладывать вещи. Мальчик внимательно следил за мной.
— Ты здесь живешь? — спросила я. Он махнул в сторону окна. Где-то в домах, поняла я. — Ты всегда таскаешь багаж? Сундук слишком тяжел для тебя.
— Нет, леди. Нам нельзя заходить на хозяйскую сторону. Я больше по конюшне… —
Мальчишка осмелел и стал топтаться вокруг меня, изучая содержимое сундука.
— Можешь называть меня мисс Сноу. Тебя как зовут?
— Леми Стоун. Когда я вырасту, я тоже буду работать в замке, вот увидите, леди!
— Я знаю Била и Грейс Стоунов. Они тебе случайно не родня?
— Ага! Дядька с теткой! А вот матушка говорит, что ребеночек тети Грейс будет мне братиком или сестренкой. Только я еще не решил точно, кого хочу — братика или сестренку. Наверное, все-таки братика, девчонка визжит больно.
Я подумала, что надо будет навестить Грейс и поздравить ее. Мы не виделись с той поры, как я перестала посещать деревенскую школу. Я расспросила мальчугана о его семье, и он, довольный, что я разговариваю с ним «по взрослому», тараторил без умолку. Его бабушка всю жизнь проработала на кухне, помогая миссис Гривз, а мать вместе с другими женщинами убирала дом и прислуживала хозяевам. Отец, старший брат Била и Грейс, служил при конюшне, а вот дед был «самым главным во всем замке», потому что опускал и поднимал мост.
— А вы та самая леди, что будет здесь хозяйничать? — набравшись храбрости, выпалил он, и тут же испугался, что я могу разозлиться на него и отослать прочь.
— Кто тебе это сказал?
— Так все давно говорят! — мальчик тряхнул патлатой головой и суетливо запрыгал вокруг меня. — И отец, и дед, и миссис Гривз и Эдди, и на конюшне все болтают… Когда на кухню пришел старый Генри и сказал, что привез вас, и что вы ехали на козлах вместе с ним и ни капельки не кобенились, я сразу захотел на вас посмотреть. Тогда Генри обещал, что вы придете на конюшню и будите ездить верхом…Я хотел еще послушать, но тут толстая миссис Клифер приказала мне тащить сундук, а я не хотел, ведь, он такой тяжеленный, но она сказала, что это сундук ваш, и тогда я его потащил… А вы, между прочим, совсем, совсем не страшная!
— Ох, ну, слава Богу! — воскликнула я, не скрывая легкого раздражения от его бурной речи и мельтешения передо мной. — А почему я должна быть страшная?
— Ну, вы ведь та самая… — со значением протянул Леми и громко шмыгнул. — Матушка говорит, что милорд — ваш дед, только это все враки, леди!
— Почему? — удивилась я.
Паренек снова шмыгнул и вытер нос тыльной стороной руки. При этом он нащупал липкое пятно на кончике носа и стал соскребывать его указательным пальцем, смешно скашивая к переносице глаза. Наскребав крохотный кусочек варенья, мальчишка критично подверг его осмотру, а затем засунул палец в рот и принялся с упоением обсасывать. Я недоуменно уставилась на него, но он был в полном восторге и лишь пробурчал:
— А вы на него совсем не похожи. Вы хорошая!
— О! По-твоему, граф Китчестер злой?
— Ага! — Леми вытащил мокрый палец изо рта и поспешно обтер его о рубаху, при этом скосив на меня глаза, будто за этот невоспитанный поступок я оттаскаю его за уши. — А вы видели милорда? Он, правда, уродливый? А при вас он оборачивался в чудище? А он пытался разодрать вам горло и выпить вашу кровь?
У него был такой испуганно-восторженный вид, что я поняла, что он верит в страшилки о графе Китчестере, которыми полнится округа. Я рассмеялась и потрепала его рыжие патлы.