Солтинера. Часть вторая
Шрифт:
– А мороженое?
– спросил Леон, когда они проходили по одному из городских мостов.
– Мне рассказывали друзья сестры, оно такое... Какого это, есть лед?
– Ну, оно бывает разным... И шоколадное, и клубничное, и всякое. И это не совсем лед, а скорее ледяная крошка, знаешь, как снег.
– А ты любила какое мороженое?
– Шоколадное, у него горьковатый привкус.
Леон удовлетворенно кивал, на какое-то время погружался в непонятное для Розы молчание, а потом из него вырывался новый вопрос, ничуть не понятнее предыдущего. И как не хотела Роза поверить в то, что все эти сведения наверняка важны, в конце
Солнце стояло почти в самом зените, когда они добрались до особенно большой площади, с высившейся в самом ее центре колонной, которая оканчивалась статуей ангела, несущего крест. Оглядевшись и оробев от масштабов площади, Роза остановилась и посмотрела на Леона. Тот, занятый, очевидно, обдумыванием ее ответа на свой последний вопрос, улыбнулся и торжественно сказал:
– Дворцовая площадь. Мадемуазель, можете лицезреть это творение рук человеческих совершенно бесплатно. Правда, именно сейчас это - площадь Урицкого, - поправился он, с трудом справившись с произношением последнего слова.
– Но в двадцать первом веке - Дворцовая площадь и никак иначе.
– И откуда же ты это знаешь?
– Полистал Каталог, - пожал плечами Леон.
– Это было несложно.
– Площадь как-то связана с нашим заданием?
– поинтересовалась Роза не слишком уверенным голосом.
В на лице Леона отразилось довольно-таки странное выражение, значение которого Роза не поняла.
– Нет, конечно, - ответил он уже без прежней торжественности.
– По крайней мере я не думал об этом, когда...
Прикусив губу, он покачал головой и отвел глаза. Роза засунула руки в карманы своей юбки и рассеяно вздохнула - теперь уже не приходилось сомневаться в том, что миссия, на данный момент, отодвинулась куда-то в самую тень самого темного угла. Странно все это...
– Хорошо бы увидеть все это, но в нашем времени, - произнесла она, почувствовав вдруг жгучее желание подыграть этому странному настроению Леона.
– Сейчас, конечно, все выглядит просто замечательно, но мне сложно отделаться от мысли, что и все прохожие вокруг - тоже своего рода музейные экспонаты. Жаль, я не прихватила тот серенький платочек из дома, - вдруг добавила она, оглядывая проходящих мимо женщин, одетых по-рабочему.
– Мои открытые волосы явно не соответствуют сегодняшней моде.
Она поглядела на свою тень - непомерно большую из-за облака непокорных кудряшек. Благодаря им и юбке она казалась по крайней мере вдвое шире, чем была на самом деле. И смотрелась просто ужасно рядом со стройной и прямой тенью Леона.
Хмуро принявшись заплетать косу, Роза не сразу заметила обращенный на нее взгляд Леона. Его глаза вновь повеселели, и даже волосы теперь не лежали так по унылому однообразно на голове - они опять было взъерошены и искрились золотом на солнце.
– А это ведь мысль, - сказал он, глядя на нее чуть прищурившись.
– Мы могли бы прыгнуть в 2013 год и погулять по городу.
Помешав восторгу взять над ней вверх, Роза позволила себе только радостно пискнуть. Пальцы ее продолжали быстро-быстро переплетать между собой пряди рыжих волос, но глаза впились в довольное лицо Леона.
– Так ведь нельзя, -
– Это не по правилам... Мы ведь должны узнать, что случилось с Анной, и уже потом вернуться...
– В Сулпур, - докончил за нее Леон.
– Но, все-таки, в наше время.
– Да, но никто не запрещает нам время от времени отлучаться. Если мы захотим, то такие путешествия не заберут ни секунды из нашего времени в 1926 году.
Роза молчала, нерешительно обвязывая конец косы резинкой. Леон пару секунд молча смотрел на нее, а потом сказал:
– Я уверен, что ничего страшного не случится, если мы это сделаем. Мы, в конце концов, вольны действовать так, как посчитаем нужным. Так ведь?
Роза попыталась побороть улыбку, но не успела, и та предательски расползлась по ее лицу. Она кивнула.
Леон не стал тянуть с приготовлениями - уже на следующий день Роза, зайдя в комнату, обнаружила его стоящим с телефоном в руках у окна. И лишь спустя минуту они оказались на знакомой площади, окруженные пестрой толпой горожан. И несмотря на то, что доносившаяся отовсюду речь была ей все так же непонятна, все-таки благодаря виду людей одетых в джинсы и футболки, Роза почувствовала себя почти как дома.
На этот раз их прогулка заняла куда больше, чем два часа. Они успели побывать у Петропавловского собора, обошли всю Дворцовую площадь и сфотографировались раз десять на фоне реки Невы и особенно красивых мостов, чувствуя себя заядлыми туристами. На радостях Роза распустила волосы, и, нацепив на нос солнечные очки, от души хохотала над шутками Леона, который вдруг и сам превратился в отдыхающего. На следующий день они отправились в 2007 год, и, затерявшись среди толпы горожан, наблюдали поздним вечером за кораблем с алыми парусами, пока тот торжественно плыл по реке, отражаясь на ней вместе с разноцветными кругами фейерверков. Под аккомпанемент грохочущей музыки весело гомонила праздничная толпа, и Леон долгих полчаса отважно пытался объяснить Розе суть праздника, не повышая при этом голоса. В конце концов, когда еще через сутки они вернулись в 2013 год на Дворцовый мост, он едва мог говорить, почти совсем лишившись голоса. Но и это не помешало ему погрузиться с головой в долгий разговор, главной темой которого стал оранжевый цвет - как оказалось, любимый цвет Розы.
– Забавно, - заметил он, останавливаясь прямо посередине моста и опираясь рукой о перила.
– И это почему же?
Роза, пребывающая в легком и насмешливом настроении, весело пожала плечами.
– Оранжевый - это цвет оптимизма, счастья, солнца...
Прищурив глаза, Леон смотрел на нее, и на его губах играла полуулыбка. Он молчал.
– Ну а ты?
– спросила Роза.
– Твой любимый цвет какой?
Леон опустил глаза и вздохнул, глядя на воду реки.
– Зеленый.
– Почему же?
Какое-то время он как будто колебался, а потом произнес мечтательным голосом:
– Цвет надежды.
– Так, а если точнее?
Леон молчал, и Роза, которой веселость позволила на время забыть и о робости, и вообще об осторожности, оперлась спиной о перила и выжидательно всмотрелась в его лицо, освещенное солнцем. Перехватив ее взгляд, Леон хмыкнул, и взгляд его, скользнув по ее лицу, остановился на ее руке, лежавшей на перилах. Словно не сознавая, что делает, он провел по ней указательным пальцем.