Солярис
Шрифт:
– Наверное, это то, что мы называем любовью. Второй вопрос: перевод контакта на более формальный уровень. Чтобы не возникало вопросов о том что контакт идёт именно с тобой.
И я выдвинул предложение, которое не обсуждал даже с Гермионой. Собеседник даже задумался на какое-то время, прежде чем ответить:
– Идея интересная, обоснования достаточно веские. К тому же ты лучше меня знаешь своих соплеменников. Когда ты хочешь встретить Посла?
– Давай после того, как решится вопрос со Снаутом и его подругой.
– Согласен. Не стоит усугублять кризис. Есть ещё вопросы?
Я,
– Нет.
– В таком случае, до встречи.
– До встречи, – ответил я и вышел из медитации...
Гермиона уже лежала на кровати и сладко посапывала. Я лёг рядом и погладил её по щеке.
– Угу... – ответила она, приоткрыв один глаз.
Надо было что-то сказать и я не нашёл ничего лучше чем спросить:
– Получилось?
В ответ она только пожала плечами:
– Как-то странно. Я вроде бы одна, но меня как бы две. Не в том смысле, что я могу сама с собой подраться... у меня сейчас две истории, два взгляда на всё... Даже к тебе я отношусь одновременно по разному. И как та я, которая была раньше, и та я, которая здешняя.
– И которая лучше? В смысле, какая ты относишься ко мне лучше? – стебанулся я.
– Знаешь... тебя с любой точки зрения есть за что поколотить. Но пока мы это отложим...
Я даже не нашёлся что ответить, а она, зевнув, закончила:
– ...спать очень хочется...
Оно и понятно, её синтетическая личность должна устаканиться, а это лучше всего происходит именно во сне. Так что я притянул её к себе, укрыл одеялом и сам задремал.
Спали мы не долго, проснулись хорошо отдохнувшими и я сразу же заглянул к Сарториусу. А то мало ли что выкинет наш загнанный в угол лжеучёный? Он меня не разочаровал: запершись в своей лаборатории, он лихорадочно чистил свои данные в облаке Станции. Ну-ну, пусть старается. Всё уже давно скопировано в особую область и без моей личной санкции удалено быть не может. А вот Снауту сегодня предстояло пережить тяжелейший шок. Был соблазн заглянуть к нему через глаза "Мотылька", которого я предусмотрительно подсадил в админскую, но... Пусть сами разберутся!
Остался один вопрос: формализация контакта с Солярисом. В принципе, для КОМКОНА это не обязательно, там установившийся уровень взаимодействия сочтут приемлемым, но всякие сарториусоподобные будут бухтеть: "А вдруг ответы в сети Станции создаёт какой вирус? А докажи что это не так! А ты вези меня по кочкам, а я буду корячиться!". И что-то подсказывало мне, что в случае именно этого контакта они особенно озвереют. Вот и решил я немного похулиганить, правда никому (кроме Соляриса) ничего не сказал. И хотя Солярис сохранял свой обычный бесстрастный тон, но пришедший мне импульс был окрашен нотками... смеха? Очень похоже. Гермиону тоже волновал этот вопрос, но я отбрехался, что, мол, уже обо всём договорился и Солярис идею счёл приемлемой.
– Да? – уточнила она, глядя на меня с подозрением.
– К тому же, будет весело.
– Учитывая твоё нездоровое чувство юмора...
– Эй! Я, вроде ещё ни разу...
– Насмотрелась ещё до того случая.
Ну да, она всегда считала мои подколки
Интерлюдия
Снаут проснулся как от толчка. И внутренне похолодел. Этого не могло быть, ведь Сарториус сказал... но ЭТО было! То, чего он так боялся. Боялся и ждал с болезненной надеждой. Боялся, что ещё один раз и он, герой и самурай, бьющийся за абсолютную свободу, сломается. Как сломались Гиборян и Кельвин. Ждал потому что... ждал! И ничего не мог с собою поделать. И вот, вопреки заверениям Сарториуса – между прочим, хоть и корреспондент, но член Академии! – стояла ОНА. Стояла и смотрела на него.
– Ты кто? – спросил он, можно сказать, уже привычно.
– А ты, как будто, забыл, – ответила она грустно.
Тут уже немолодой игруль понял, что что-то пошло не так. А эльфийка медленно двинулась вдоль приоткрытых шкафов с оборудованием, взяла в руки слегка подгоревшую швабру, внимательно её осмотрела и с кривой усмешкой прокомментировала:
– Какой знакомый предмет.
Снаут судорожно сглотнул, по ходу прикидывая, а не засунет ли она эту швабру ему куда следует. Особую остроту ощущениям придавало осознание того факта, что действительно заслужил. Но нет, гостья аккуратно поставила подпалённый инструмент уборки к стене и заглянула в высоковольтный распредщит. Тот самый распредщит.
– И шкафчик такой знакомый. Можно сказать, до боли знакомый... Ты бы хоть закрыл его, а то сам туда нырнёшь, с будуна-то.
С этими словами она осторожно закрыла дверцы и присела на край его раскладушки. Такой неудобной раскладушки, столько раз бывшей ареной неподдельной, искренней страсти.
– Я вот только одного не могу понять, Аррад. Ты столько раз играл в "Вечный лес" только для того, чтобы встретить там меня. Ты сам это говорил. А когда я пришла к тебе реальная, ты стал меня убивать. За что? Что я тебе сделала? Ведь ты... ты любил меня, по настоящему. И, наверное, любишь сейчас. И каждый раз убивал. Больно и жестоко. Что я тебе сделала? Здесь, в реальном мире?
Снаут сжал под пледом кулаки и зажмурил глаза. Было больно, мучительно больно. Тем более, что перед глазами были примеры. Покойный Гиборян, Кельвин, который принял "гостью"... наверное тоже мечтал о чём-то таком, как и он сам. А Исилиэль вздохнула:
– Значит, я так тебе противна, что даже видеть меня не хочешь? Хорошо, если так, я уйду. Я люблю тебя, но уйду, если ты этого хочешь. В этот раз навсегда. Только, пожалуйста, не пей больше. И не играй в "Вечный лес"...
Последнее стало действительно последней каплей. Снаут вцепился в руку эльфийки с воплем: