Солженицын. Прощание с мифом
Шрифт:
4 августа Н. Ф. Пахтусова и Е. Д. Воронянская, отдыхавшие до этого в Крыму, вернулись в Ленинград и здесь были арестованы прямо на перроне Московского вокзала. Н. Ф. Пахтусову повезли домой, где у нее был произведен обыск, а Е. Д. Воронянскую, видимо, доставил на Литейный проспект (23). Во время обыска были обнаружены не только уже цитированные воспоминания Е. Д. Воронянской, но и дневник Н. Ф. Пахтусовой, из который явствовало, что они обе были причастный к работе над «Архипелагом» (24). А потом, пишет А. И. Солженицын, пять дней «непрерывных допросов (с 4 по 9 августа, а у Елизаветы Денисовны может быть и дальше» (25).
Сразу же по освобождении Е. Д. Воронянская легла в больницу. С 9
39
В записной книжке Е. Д. Воронянской были обнаружены два телефона: Владимира Вячеславовича Егерева (следователь КГБ) и Георгия Георгиевича Никандрова (оперативный работник КГБ) (Звезда. 1994. № 6. С. 79–82).
Из воспоминаний Леонида Александровича Самутина явствует, что вечером 28 августа к нему на квартиру явилась незнакомая женщина и, назвав себя женой двоюродного брата Е. Д. Воронянской, сообщила о ее смерти и похоронах, которые должны были состояться 30 августа в два часа дня на Южном кладбище. При этом, сославшись на следствие, она отказалась назвать причину смерти (27). Это не могло не насторожить, и, если верить Л. А. Самутину, в тот же вечер он решил связаться со знакомыми Е. Д. Воронянской, но из «трех телефонов ответили только по одному, и там незнакомый голос сказал, что проф. Л. в Польше и приедет только к 10 сентября» (28).
На следующий день Леонид Александрович сообщил полученную им новость Е. Г. Эткинду (29), который сразу же передал ее находившемуся в Ленинграде Л. З. Копелеву, а тот по телефону — Наталье Дмитриевне (30). В результате, уже 29-го А. И. Солженицын получил весть о странной смерти одной из его верных поклониц и помощниц. Однако полученное известие оставило его равнодушным и он не предпринял никаких действий, чтобы выяснить хотя бы причину смерти.
По воспоминаниям Л. А. Самутина, в тот же день, 29 августа, его задержали на улице, доставили на Литейный проспект и предложили отдать все имевшиеся у него рукописи А. И. Солженицына, прежде всего «Архипелаг». После этого в сопровождении двух полковников госбезопасности он отправился на свою дачу в Чащу и там передал им чемодан с рукописями, названный им «архивом Воронянской». В этом чемодане находился и экземпляр «Архипелага» (31).
Когда и как он оказался у него? Этот вопрос заслуживает специального исследования. В данном случае можно лишь отметить, что, по свидетельству А. И. Солженицына, в Ленинграде хранилось три экземпляра «Архипелага»: один в семье Ливеровских, второй — у Е. Г. Эткинда, третий Е. Д. Воронянская передала на хранение Л. А. Самутину. Как утверждает Александр Исаевич, будучи в Ленинграде весной 1972 г., он дал распоряжение уничтожить все экземпляры, после чего якобы все хранители заверили, что его распоряжение выполнено. Однако Е. Д. Воронянская обманула его, в результате чего ее экземпляр в августе 1973 г. и оказался в руках КГБ (32).
Между тем имеются сведения, что Е. Д. Эткинд хранил свой экземпляр «Архипелага» до 1974 г., когда попытался вернуть его автору через С. Н. Татищева (33). А Ливеровские выкопали из земли свой экземпляр в 1989 г. (34). Из этого вытекает: или все ленинградские хранители «Архипелага» обманывали
Вернувшись домой из Чащи под утро 30 августа, Л. А. Самутин, по его словам, уничтожил все криминальное, что хранилось у него дома, а днем получил приглашение в КГБ, где ему предложили подписать заявление о том, что он добровольно передал в КГБ «„архив Е. Д. Воронянской“, состоявший из рукописи А. И. Солженицына Архипелаг ГУЛаг и других его произведений, а также из различных материалов самиздата» (35).
30 августа в 14.00 Леонид Александрович и супруги Эткинды встретились на Южном кладбище, но оказалось, что Е. Д. Воронянская была уже похоронена. Касаясь в своих воспоминаниях этого эпизода, Л. А. Самутин пишет, что он не стал посвящать Е. Г. Эткинда «в подробности вчерашнего дня и прошедшей ночи» и только в самой общей форме дал ему понять, с чем была связан смерть Е. Д. Воронянской (36). По другой версии, тоже исходящей от него (его заявление в КГБ от 2 апреля 1974 г.), «…оказавшись на короткое время с Эткиндом один на один, я сообщил об изъятии бумаг Воронянской органами» (37).
Если верить А. И. Солженицыну, дальше события развивались следующим образом: 31-го жена Л. А. Самутина сообщила о провале «Архипелага» своей сослуживице по Горному институту Аршанской, та — мужу, муж — Л. З. Копелеву, который в это время находился в Ленинграде, Л. З. Копелев в 12-м часу ночи — Е. Г. Эткинду, и ночным поездом с 31 августа на 1 сентября в Москву с известием «Взят Архип» (так в окружении А. И. Солженицына называли «Архипелаг») был направлен курьер (Сергей Маслов). Утром он передал это сообщение писателю Коме (Вячеславу) Иванову и тот «к концу дня» вместе с Люшей приносит эту весть в Фирсановку (38), где в это время Александр Исаевич доделывал «Письмо вождям» и писал статью «Мир и насилие», в которой рекомендовал кандидатуру А. Д. Сахарова на Нобелевскую премию (39). Однако при передаче сообщение о провале «Архипа» трансформировалось в известие о провале архива. Не поняв, о каком архиве идет речь и никак не связав эту новость со смертью Е. Д. Воронянской, Александр Исаевич попросил уточнить пришедшее из Ленинграда сообщение. И только 3 сентября вечером, ему стало точно известно, что именно произошло (40).
В «Третьем дополнении» к «Теленку» он пишет, что через день, т. е. 5 сентября, дал за границу команду печатать «Архипелаг» и одновременно передал туда же «Письмо вождям» (41). В «Пятом дополнении» говорится, что он отреагировал на полученное из Ленинграда известие на следующий день, использовав для этого Стига Фредриксона: «В этот вечер 4 сентября, — читаем мы здесь, — я что-то много передал: и известие об „Архипелаге“, и „Письмо вождям“, и много распоряжений на Запад, и пленку свою какую-то» (42).
Объясняя сделанный им шаг, Александр Исаевич писал: «Во всем этом август-сентябрьском бою, при всем нашем громком выигрыше — разве бы я сам решился? разве понял бы, что пришло время пускать „Архипелаг“? Наверняка — нет, все так же бы — откладывал на весну 75-го, мнимо-покойно сидя на бочках пороховых. Но перст промелькнул: что спишь ленивый раб? Время давно пришло, и прошло — открывай» (43).
Такова версия А. И. Солженицына.
Но, оказывается задолго до гибели Е. Д. Воронянской он направил Л. Маркштейн письмо, в котором писал: «…Думаю, что в ближайшее время… западной демократической и социалистической общественности предстоит узнать сотрясательные истины, когда из России ложными идолами будут объявлены святые, многовековые божества». Комментируя это письмо, А. Солженицын вопрошал: «И откуда во мне было такое ясное предчувствие?» (44). А действительно, откуда?