Сомали: Черный пират

Птица Алексей

Не подавая виду, что испугались, мы попёрлись к стражам порядка, ведя свои велосипеды рядом с собой. Я предполагал, что так и будет, и заставил своего товарища жевать листья ката, чтобы не нервничать. Но рука моя вспотела, револьвер лежал в рюкзаке почти на самом дне, и достать быстро его не получится.

— Кто вы такие и куда едете?

— Мы путешествуем. Мой дядя Мохамед Рафад подарил мне велосипед, и я решил со своим другом поехать в путешествие. На машине мы уже ездили, теперь вот решили на велосипедах покататься.

Полицейские невольно переглянулись. Мохамед

Рафад был главным прокурором Джибути, и связываться с его родственниками не больно хотелось. Наш вид негров-очкариков полностью соответствовал нужному образу, а хорошая дорогая одежда показывала наш статус, да и велосипеды недешёвые.

Нужно срочно закреплять успех. Я достал пачку сигарет.

— А вы курите? А то у нас с собой много ещё, а вы стоите тут на перроне, охраняете нас. Мой дядя всегда говорил, что полицейские — это наша охрана.

— Давай-давай. Передавай привет своему дяде и спасибо, что воспитал таких родственников! Мы как раз хотели подымить.

— Забирайте всю пачку.

— А вы куда собрались?

— А мы до границы хотим добраться и обратно. А может, и до Аддис-Абебы доедем.

— Понятно, вон там касса, билеты ещё есть.

— Спасибо! — и мы направились к кассе.

Оплатив проезд до приграничной станции, погрузились на поезд, когда он подошёл к перрону.

Велосипеды мы взяли с собой, за них дали взятку проводнику и, усевшись на свои места в общем вагоне, стали с интересом смотреть на проплывающий за окном пейзаж. До границы оставалось километров двести или чуть больше, и ехали мы в крупный город с трудновыговариваемым названием Дыре-Дауа. То есть не совсем в него, нам паспортный контроль ни к чему.

Ехать пришлось около пяти часов. Сойдя с поезда и вытащив свои велосипеды, мы отправились на экскурсию за станцию. Велосипед — не машина, где с трудом, а где достаточно легко мы пересекли нарисованную только на картах границу и попали в Эфиопию.

Опыт у меня уже был и, медленно крутя педали, мы поехали в ближайший город, им оказался Дыре-Дауа. Мы никого тут не интересовали. Дыре-Дауа оказался обыкновенной дырой, или самой настоящей дырой, как кому удобнее называть. Его и построили, собственно, когда начали строить дорогу Джибути — Аддис-Абеба. И это второй по величине город Эфиопии!

Но, боже! Самый провинциальный город с железнодорожной станцией типа Тьмутараканска выглядел в тысячу раз лучше этого крупного по африканским меркам города. Однотипные и убогие одноэтажные строения, улицы загажены, да ещё уличные торговцы пытаются всучить вам всякую ненужную всячину. И в качестве дополнения: снующие по своим делам вездесущие дети в пёстрых одеждах. Короче, типичная африканская картина.

Иногда попадались и вполне современные здания, построенные совсем недавно, трёх или пятиэтажные. Выше не было. Так мы и бродили по городу, ища, где бы приткнуться на короткое время.

Лучше всего, конечно, купить комнатку или квартиру, весь вопрос в цене. А Фарах упорно замалчивал свои финансовые возможности. Побродив по городку, мы узнали все цены и остановились на окраине в какой-то халупе из местной глины.

Удобства располагались во дворе, воду

нужно носить из колонки, что в полукилометре от самой халупы, но ничего: в российской деревне почти так же. Это, правда, город, но не буду повторяться, чем отличается африканский город от российского.

Вокруг лежала холмистая местность с редкими деревьями. Деревья росли и в самом городе. В основном те, что давали тень или апельсиновые. Городок считался торговым, и здесь можно было купить всё что угодно, как и продать. Думается, здесь можно легализовать мой бизнес, о чём я тут же сказал вслух:

— Фарах, твоя задача здесь легализоваться, устроиться работать в больницу и потом обустроить аптечный пункт. Я тебе оставлю самые слабые зелья или концентрацию сильных разбавлю, увеличив количество эликсиров. Всё в твоих руках. Налаживай связи, находи нужных людей, ищи выходы на иностранцев. Давай взятки людям при власти. Деньги на это можешь тратить с выручки от зелий. Главное — выйти на рынок Европы, США или Японии. Что получится. Ясно тебе?

— Да. Я буду стараться.

— Старайся, только учти, узнаю, что ты мои деньги присваиваешь себе или предаёшь меня, убью сразу. Может, дам помучиться сначала, в зависимости от того, насколько ты меня обманул. И я не шучу.

Я окинул Фараха равнодушным взглядом, словно примериваясь, как лучше лишить его жизни. Вскрыть ли ему горло или прострелить голову, можно и в живот выстрелить, много способов есть, чтобы заставить мучиться человека. Человек — существо слабое и ранимое, и часто очень глупое, лишь воля и бесстрашие делает его человеком. Да только не всем они даны.

Один вроде спокойный и пугливый, а на войне ведёт себя как настоящий воин, другой весь из себя такой мачо: брутален, бесстрашен, особенно когда имеет дело с кем-то слабее себя, а на войне вдруг оказывается полным ссыклом. Разные люди, разные реакции. Фарах судорожно вздохнул.

— Я не предам, Мамба.

— Все вы так говорите, пока пятки не подпалишь.

— Но я не…

— Без всяких «но». Ты готов участвовать в древнем обряде чёрной клятвы?

— А что это за обряд? — нахмурил парень чёрные брови на чёрном лице.

— Да или нет? — перебил я его.

Фарах взглянул на меня и неожиданно сдался.

— Готов.

— Вот и отлично, тогда ночью проведём обряд.

— А где?

— В ….. на нижней полке. За городом, разожжём костёр и проведём.

Фарах только обречённо кивнул.

Ночь. Луна. Улица. Мы шли вдоль последних домов, выискивая подходящее место для проведения ритуала. Я и сам не сильно во всё это верил, но моя вера это одно, а вера Фараха — совсем другое. Чем мрачнее, тем лучше, а то знаю я чёрные души негров и их любовь к бесплатной наживе.

Вскоре мы нашли подходящее место, и я занялся разведением костра. Когда он запылал жарким пламенем, я дал Фараху листки ката и бросил в горящий огонь смесь душистых трав. Воздух сразу же наполнился благовониями. Шепча разные заклинания и играя голосом, то повышая тональность до визга, то обрушивая его вниз до шёпота, я вводил себя в божественный транс. Условно, божественный. Фарах жевал листья ката.