Сомнения Элли Эндрюс
Шрифт:
– Элли Эндрюс! Элли Эндрюс!
В мои сны врывается чей-то крик. Я чувствую на лице теплое дыхание. Понимаю, что нужно встать. Еще несколько минуток…
Погодите-ка. Кто это дышит на меня горчицей? Открыв глаза, я вижу, что на моем плече мирно спит Багги, а надо мной стоит женщина-полицейский. Я вздыхаю, кое-как выпрямляюсь и отталкиваю Багги. Она что-то бормочет, поудобнее устраивается на узкой койке и принимается сладко похрапывать.
– За вами приехал друг, – говорит женщина в форме.
– То есть я могу идти? – недоверчиво уточняю я.
Как выясняется, никому из участников акции не предъявлено никаких обвинений; нас продержали ночь за решеткой исключительно предосторожности ради. Я не сомневаюсь, что Маркус явился выручать свою бедную маленькую подружку. В сопровождении пиар-агента, команды медиков и кучи операторов. Я перестала шипеть от ярости, но все еще злюсь.
Я расписываюсь, забираю вещи и устало бреду прочь из участка на яркий утренний свет. Но где же Маркус? Щурясь от солнца, я ищу взглядом
Крепко сжимая в руках пакет с вещами, я иду по парковке, ощущая на себе незримую полосатую робу и ядро на ноге. Тело затекло от макушки до пят, хочется свернуться в постели и проспать неделю.
– Элли! Посмотрите сюда!
– Элли, Элли! Эй, Элли!
Внезапно вспыхивает свет, раздаются какие-то хлопки. Перед моими глазами пляшут ослепительные пятна, я ошарашена, окружена плотной толпой. Потом здравый смысл одерживает верх, и я закрываю руками лицо в отчаянной попытке спрятаться от назойливых камер.
– Прокомментируйте слухи, которые ходят о Маркусе Лейси!
– Вам предъявили обвинение?
– Вы беременны?
– Он правда брал взятки от «Тэпли констракшн»?
Слова летают туда-сюда, как пули в разгар бурной перестрелки. Не знаю, от чего уклоняться в первую очередь – от камер или от вопросов. Впрочем, я не забываю втянуть живот, потому что реплика насчет беременности уязвляет меня в самое сердце.
В какую бы сторону я ни повернулась, везде сверкают вспышки камер, а репортеры суют под нос микрофоны и выкрикивают вопросы.
– Пошли вон отсюда!
Внезапно чья-то сильная рука обнимает меня за плечи, притягивает к себе и заслоняет от операторов. Прижавшись лицом к грубому промасленному шерстяному свитеру, я вдыхаю резкий запах лосьона, смешанный с острым лимонным ароматом чистой мужской кожи. Джей! Я тут же забываю про Маркуса, про то, как нагло он мной воспользовался, потому что я страшно рада видеть Джея. Если кто-то и способен протянуть мне руку помощи, то именно он.
Джей расталкивает шумливую толпу репортеров, заслоняя меня от любопытных глаз и назойливых объективов. Каким-то чудом мы добираемся до машины, и я съеживаюсь на пассажирском сиденье. С ревом заводится мотор, камеры напоследок щелкают, и мы уносимся прочь.
– Господи! – выдыхает Джей и, не сводя глаз с дороги, ободряюще поглаживает мою коленку. – Безумие какое-то. Ты в порядке?
– Не знаю. Даже не верится…
Джей качает головой:
– В Штатах такого не бывает. Британская пресса – позор рода человеческого.
Я опускаю стекло и подставляю щеку под холодную струю воздуха.
Джей сворачивает в узкий зеленый проулок.
– Могло быть хуже. Во всяком случае, мне не пришлось раскошеливаться, чтобы внести залог, как в прошлый раз, когда арестовали Сэм.
Он смотрит в зеркальце заднего вида:
– Кажется, мы оторвались. Но они скоро выяснят, кто я такой и куда мы поехали. Надо выработать план действий.
– Меня спасет только чудо, – мрачно заявляю я.
Мельком я смотрю в зеркальце. Волосы растрепаны, кожа в пятнах, глаза налиты кровью. Вот в каком виде я предстану на страницах газет. И читатели поддержат Маркуса Лейси. Всякий бы на его месте оставил такое страшилище на дереве.
– Как ты себя чувствуешь? – с тревогой спрашивает Джей.
Я невольно отмечаю, как у него играют мышцы, когда он одной рукой ведет машину по извилистой дороге, и какими темными кажутся волосы по сравнению с золотистой кожей. Взгляд Джея устремлен на дорогу, и я вольна изучать его мужественный профиль и густые черные кудри. Держись, Элли. Сейчас тебе надлежит думать о пикантных заголовках и двуличии Маркуса, а не пускать слюни в мечтах о соседе по дому.
– Элли, – окликает Джей, – ты в порядке?
– Кажется, у меня шок.
– Ты просто обязана была привлечь внимание прессы, раз уж начала мелькать в местных новостях, – замечает Джей. – Великолепный сюжет: безжалостный политик, протестующие экологи и красавица девушка, которую удерживают в заложниках на дереве. Добавьте несколько лошадей и получите роман Джилли Купер.
– Я уже не его девушка. Никогда больше не хочу видеть этого лицемерного ублюдка.
Джей кивает:
– Когда я забирал Сэм, она объяснила, каким образом подробности подготовки стали известны «Тэпли констракшн». Мне страшно жаль, Элли. Ты не заслужила такого обращения. Маркус просто дерьмо.
Я медленно выдыхаю:
– Уже не важно…
Как только слова срываются с моих губ, я понимаю, что это и вправду так. Плевать, что Маркус попросту меня использовал. В конце концов, разве и я не использовала его на свой лад, чтобы потешить самолюбие и помириться с мамой? Я качаю головой и смеюсь.– Что смешного, не пойму, – говорит Джей. Но широкая улыбка, с которой он смотрит в мою сторону, вызывает во мне радостный трепет. Господи, жизнь временами так несправедлива. Я похожа на бродяжку, а он точь-в-точь кинозвезда, несмотря на старенькую машину, армейские ботинки и свитер толстой вязки.
Но когда мы сворачиваем на Шекспир-авеню, поводы для улыбок исчезают.
– Черт
Прежде чем я успеваю спохватиться, он хватает меня за макушку и втыкает лицом себе в колени. Рычаг переключения скоростей болезненно упирается в ребра, и я с особой ост-ротой сознаю, что трусь носом о некоторые весьма интимные части его тела.
Машина набирает скорость. Я закрываю глаза и молюсь. Если папарацци удастся сфотографировать салон машины и мама это увидит, мне конец.
– Кажется, мы оторвались, – говорит Джей и ласково касается пальцами моей щеки. – Элли, можешь выпрямиться, – продолжает он с ноткой удивления в голосе. – Хотя я не возражаю, если ты так и останешься.
Я с горящими щеками немедленно сажусь прямо. Джей смеется. Он ничуть не смущен.
Не обращая на него внимания, я смотрю в окно и делаю вид, что страшно увлечена утренними видами Тэпли. Сердце постепенно перестает бешено колотиться. Проходит несколько минут, и пейзаж меняется – вместо уютных каменных коттеджей появляются зеленые тропы, и я понимаю, что Джей катит прочь от города, в глубь Оксфордшира.
– И что мне делать, пока не успокоится пресса?
– Домой ты вернуться не можешь, это точно. Иначе папарацци от тебя не отстанут. Нужно спрятаться в каком-нибудь безопасном месте, куда они не доберутся, – твердо говорит Джей. – Заляжешь на дно, пока они не успокоятся.
– Куда мы едем? – устало спрашиваю я.
– К папе. Перекусим и отдохнем. Ты примешь ванну, а я тем временем приготовлю яичницу с беконом.
– Твой отец не будет возражать? – спрашиваю я.
Отец Джея и Сэм – невероятно богатый, привлекательный и разведенный – работает на Би-би-си. Джейсон Деламир-старший настолько известен и обеспечен, что Аннабель одно время подумывала его очаровать, но потом захомутала Марка – более молодого и послушного. В доме на Шекспир-авеню в то время царило известное напряжение, поскольку при мысли об Аннабель в качестве мачехи даже пацифистка вроде Сэм способна задуматься о насилии.
У меня, в свою очередь, нет ни малейшего желания застигнуть лучшего папиного друга в пикантной ситуации с его последней пассией. С другой стороны, мне всегда нравилось гостить в елизаветинском особняке Деламиров и представлять себя героиней исторического романа, идущей по длинной галерее навстречу тайному возлюбленному, который в моих подростковых мечтах всегда выглядел точь-в-точь как Джей.
– Не беспокойся, – беспечно отвечает Джей, минуя красивую арку на въезде в Эбботс-Корт. – Он снимает документальный фильм где-то в Шотландии, поэтому дом в нашем распоряжении. Иди в ванную, бери что хочешь и расслабляйся. У тебя такой вид, как будто ты только что с фронта.
– Не сомневаюсь, – с чувством отзываюсь я. Много ли двадцатисемилетних девушек могут похвастать тем, что они за каких-то два дня поучаствовали в экологическом протесте, оказались на национальном телевидении, пережили разрыв с идеальным бойфрендом и посидели за решеткой?
Эбботс-Корт, залитый утренним светом, прекрасен, как никогда. Серый оксфордширский камень под солнцем обрел карамельный оттенок, окна в свинцовых переплетах сверкают. Солнечные лучи греют лицо, а рука Джея лежит на талии, когда он ведет меня к крыльцу.
– Приехали, – говорит он, когда мы поднимаемся по каменным ступенькам и входим в обшитую деревянными панелями прихожую. – Ты знаешь, где тут что, поэтому ступай прямо в ванную, а когда закончишь, я уже приготовлю завтрак.
Через десять минут я покоюсь по шею в пузырях. Чистое, ничем не омраченное блаженство. Побрив ноги, отмыв волосы и отчистив лицо, я начинаю обретать хотя бы приблизительно человеческий вид. Пребывания в здешней ванной самого по себе достаточно, чтобы приободриться. Огромная ванна на ножках в форме львиных лап – совсем как на фотографии в глянцевом журнале; нырнув в нее, я немедленно чувствую себя сексуальной и красивой. Тонкие муслиновые занавески колышутся на ветерке, и сквозь легкое шипение пены слышатся лязг сковородок на кухне и звуки радио.
Я ухожу под воду с головой и поспешно выныриваю. Кое-что меня озадачивает. Роскошный дом, почти всегда пустой, к услугам Джея абсолютно бесплатно. За каким чертом он живет в доме на Шекспир-авеню, где приходится ночевать на кушетке, завтракать на обшарпанной кухне, терпеть Мада и мой ПМС и знать, что я наверняка воспользуюсь его бритвой, чтобы побрить ноги? Ничего не понимаю.
Я заворачиваюсь в огромный белый пушистый халат. Слюнки текут от витающего на лестнице запаха бекона, но я ни за что не спущусь, предварительно не наложив макияж. Порывшись в шкафчике в ванной, я с облегчением обнаруживаю, что одна из бывших пассий мистера Деламира любезно оставила там внушительный набор дорогой косметики, стоимость которого примерно равна моей годовой квартплате. Я вытираю волосы и щедро прыскаюсь «Шанель № 5».
Когда наконец я, окруженная облаком парфюма, захожу на кухню, Джей гремит у плиты сковородками и кастрюлями, с которыми явно не умеет обращаться.
– Ну наконец-то! – восклицает он, мешая бобы и тыкая вилкой сосиски. – Надеюсь, ты проголодалась.
– Просто умираю от голода, – признаю я, и от вкусного запаха у меня урчит в животе. – За то, что ты приготовил завтрак, я почти готова простить тебе выпускной бал.
– Почти? – Джей улыбается. – В таком случае буду готовить чаще. Садись и ешь.