Сомнения Элли Эндрюс
Шрифт:
– Ты, наверное, думаешь, что я сошел с ума и по уши влюбился в Аннабель? – Марк вздыхает, влезает в «ягуар» и щелкает ручкой переключения скоростей. – Машины – вот моя истинная страсть. Видишь эту старушку? – Он похлопывает по приборной доске. – Джей нашел ее на какой-то ферме в Бернхеме. Фермер держал в салоне цыплят. Он понятия не имел, что за штучка ему досталась. Джей купил машину за пятьдесят фунтов и притащил на буксире сюда, чтобы меня порадовать. Восстановление старинных автомобилей может стать серьезным бизнесом, нужно только постараться.
– Джей прав. – Я киваю. – Ты проделал удивительную
И все-таки я озадачена. Джей живет с Сэм лишь для того, чтобы сэкономить. Работать он еще не начал. Так откуда же он взял деньги, чтобы заплатить Марку за ремонт «ягуара»?
– Слухи разошлись, и я получил несколько предложений, – продолжает Марк. – Утром позвонили из Пайнвуда и предложили контракт на реставрацию винтажных машин для двух кинокартин, а в будущем, возможно, – новые предложения от разных телестудий. Это же отличное начало, Элли! Я бы мог открыть собственную фирму.
– Ого! – искренне говорю я. – Поздравляю.
– Я тут же позвонил своему старику. Он пришел в восторг, и мама тоже. Они предложили использовать в качестве мастерской старую конюшню в Роксворт-холле и сказали, что мы с Аннабель можем бесплатно жить у них, пока не встанем на ноги. Такой шанс выпадает раз в жизни, и я очень хочу заниматься машинами, но… – Марк замолкает и мрачнеет. – Аннабель не желает. Если я соглашусь, она уйдет, как только узнает. Черт возьми! – Он бьет кулаком по рулю. – Мы женаты всего два месяца, и у нас уже проблемы!
– Очень жаль… – говорю я, хоть и слегка невпопад. Удивительно, как плохо Марк знает свою жену. Роксворт-холл – старинный особняк, принадлежащий высокородной семье Марка, огромный и потрепанный временем, точь-в-точь как в «Возвращении в Брайдсхэд», только плесени и паутины еще больше. Он находится неподалеку от Гластонбери, и мы с Сэм однажды заезжали туда по пути домой, закупив множество странных и причудливых вещиц для «Синей луны». Леди Роксворт очень понравились открытки с ангелами, которые мы ей подарили, а лорду Роксворт – моя полупрозрачная юбка (он несколько раз игриво ущипнул меня за ягодицу). Они оба отличные люди, поэтому я их люблю, но Аннабель не переносит общества свекра и свекрови даже в течение пяти минут. Мы с Сэм восхищались старинным особняком, в котором летали сквозняки, на стенах висели доспехи, а в углах жили привидения. Аннабель ненавидит холод, отсутствие горячей воды и великое множество собак, бродящих по дому. Эксцентрические привычки английской аристократии уж точно не в сестрином вкусе. Поло, титулы и статусы – да. Бдение над усопшими, чокнутые родственники и протекающие потолки – нет. Аннабель замужем за механиком из сомерсетширской глуши – все равно что я космонавт.
Внезапно мои проблемы уже не кажутся такими страшными. По крайней мере мне приходится бороться лишь с собой. Если бедный старина Марк действительно любит Аннабель и намерен жить с ней до гробовой доски, придется ему на веки вечные оставаться финансистом и вкалывать, чтобы она и дальше могла вести роскошный образ жизни.
– Не волнуйся, я как-нибудь разберусь, – говорит Марк с неизменным английским оптимизмом, но я чувствую себя крайне подавленно.
Есть на свете хоть кто-нибудь, кому повезло в любви?
– Давай прокатимся, – предлагает он с внезапным приливом энергии. – Не знаю насчет тебя, но
– Высади меня у Поппи, – прошу я. – Тогда я пойму, что делать дальше. В конце концов, не жить же месяц в вашем гараже. Иначе я быстро вылакаю весь твой бренди.
Через несколько минут я в шапочке с помпоном и в лыжных очках, решительно откинув капюшон вопреки прохладной погоде, с восторгом сижу в шикарном винтажном «ягуаре». Ветер бьет в лицо, и ощущение просто упоительное. Я твердо обещаю себе купить машину со складным верхом, если однажды выиграю в лотерею. А если не выиграю, то возьму открывалку для консервов и оперирую «Эстер».
Мы еще не успеваем доехать до дома Поппи, когда дверь распахивается и она сама выглядывает, заговорщицки озираясь. Поппи одета очень странно – темные очки, войлочная шляпа, красное вышитое сари, поверх которого – старый-престарый армейский свитер.
Она поспешно проводит нас с Марком внутрь, заслоняя от улицы своим телом, захлопывает дверь, запирает двойной замок, опускает две щеколды и надевает цепочку. Я и не знала, что Поппи настолько помешана на безопасности. Видимо, слишком часто смотрит «Криминальную хронику». Но мы живем в благопристойном Тэпли, а не в Бронксе.
– Так! – торжествующе выдыхает она, раскрасневшись от волнения. – Мы спасены.
– От кого? – уточняю я.
– От полиции, естественно! Мой дом – идеальное убежище, – объясняет Поппи. – Когда Мад наконец выберется из туннеля – я сказала «когда», а не «если», – ему понадобится место, где можно будет прятаться от копов и одновременно продолжать борьбу. Из-за тебя Шекспир-авеню исключается, значит, он придет сюда. Сэм уже звонила, она вне себя. Полиция разогнала экологов, но Мад и Зверь еще в туннеле и намерены оставаться там до упора. Видела бы ты заголовки! Мы подняли изрядный шум, вся Британия только об этом и говорит. Ты – в новостях на каждом канале!
– Прекрасно, – слабо отзываюсь я. Мама сойдет с ума от тревоги. У нее будет новый стресс. Я чувствую себя страшно виноватой. От моих недавних эскапад мамино самочувствие явно не улучшится.
– Никто не знает, насколько безопасны наши туннели. Они не посмеют рыть, чтобы не обрушить потолок, – продолжает Поппи. – Но когда Мад вернется, за ним наверняка будет погоня. Придется выдержать осаду.
Марк смотрит на Поппи, как на самое удивительное существо, какое ему только попадалось. Возможно, так оно и есть. Девушки с черными волосами до пояса, сережками в носу и татуировками хной не часто вращаются в тех же кругах, что и аристократы-финансисты. Пока он благоговейно глазеет на мою подругу, у меня сжимается сердце. Поппи глотает таких, как Марк, за один присест и приступает к десерту. Нужно отвлечь ее. Немедленно.
– Поппи, я пережила несколько ужасных дней, – вмешиваюсь я. – Меня приковали к дереву, публично унизили, арестовали, разбили сердце и лишили крова. Притом еще не вечер. Я мечтаю о чашке чаю. Может быть, отложим пока разговор о революции?
Я завариваю чай в ярком чайнике и разливаю жидкость цвета патоки в три треснутые кружки сомнительной чистоты. Решив, что лишний пенициллин не помешает, я выношу чайник в гостиную, высыпав в свою чашку несколько столовых ложек сахара и прихватив пригоршню свежего печенья.