Шрифт:
Из которого мы кое-что узнаем о том, как началась Эпоха Молодых Королевств и какую роль во всём этом сыграла Темная Дама, Мишелла, чья судьба позднее будет связана с судьбой Элрика Мелнибонийского.
Из незастекленного окна каменной башни было видно широкую реку между пологими коричневыми берегами, между зелеными рощицами, казавшимися единой лесной массой. Из леса поднимался утес, серый и немного зеленоватый, высокий — темная скала, поросшая мхом, сливалась с массивным каменным замком, господствовавшим над равниной. Из замка хорошо просматривались
Обек из Маладора удивлялся, как строители смогли сконструировать такой замок, если, конечно, им не помогло какое-то колдовство.
Он стоял на вершине башни, возвышавшейся неподалеку от замка. Задумчивый, таинственный замок казался вызовом природе; он находился на самом краю мира.
Низкое небо на западе отливало странным, глубоким желтым светом. Цвет этой части неба усиливала темнота другой его половины.
Широкие полосы синевы разрывали небо, состязаясь с серым цветом, и созвездия, красным облаком ползущие по этой смеси цветов, создавали еще больше всевозможных утонченных оттенков. Туман не давал разглядеть постройки замка Канелун во всех подробностях.
Граф Обек из Маладора не отвернулся от окна, пока совсем не стемнело. Лес, утесы и замок стали тенями. Воин провел тяжелой, узловатой рукой по выбритой голове и прошел к груде соломы, которая служила ему постелью.
Солома лежала кучей в нише между контрфорсом, внешней стеной и комнатой, освещенной фонарем. Но было холодно, и Обек, лежал на соломе, свернувшись клубочком и положив рядом с собой двуручный меч огромных размеров. Меч выглядел так, словно раньше принадлежал великану… широкая перекладина, тяжелая инкрустированная драгоценными камнями рукоять, лезвие длиной футов в пять, гладкое и широкое. Рядом лежали старые, тяжелые доспехи воина из Маладора и шлем, украшенный плюмажем. Воин из Маладора спал.
Его сны, как обычно, были путаны: могучие армии большими волнами выплескивались на равнины, кружились воины, носившие эмблемы сотни народов; поднимались леса сверкающих пик, моря шлемов, дико завывали боевые рога, цокали копыта, кричали солдаты. Сны о прошлом, о его молодости, о королеве Элоарде из Кланта. Он завоевал для нее все южные страны и теперь дошел до края мира. Только Канелун, лежащий на самом краю мира, он еще не захватил.
Для такого воина, как Обек, подобные сны оказались неожиданно неприятными. Он несколько раз за ночь просыпался, тряс головой, пытаясь отогнать грустные мысли.
Скорее, он готов был увидеть во сне Элоарду, хотя из-за нее-то и отправился в этот поход на юг. Но Обек никогда не видел во сне ее мягкие, черные волосы, волнами омывающие бледное лицо, ее зеленые глаза, красные губы и гордые, пренебрежительные жесты. Элоарда выбрала его для этого путешествия, хотя согласия не спрашивала, ведь она была не только его госпожой, но и королевой. Воитель королевства по традиции был ее любовником… и граф Обек не понимал, как могло быть по-другому. Он считался Воителем Кланта, повиновался приказам своей королевы и в одиночестве покинул ее дворец, отправившись на поиски замка Канелун. Он должен был захватить его и присоединить к империи своей госпожи, чтобы сказать: «Владения королевы Элоарды простираются от моря Драконов до Края Мира».
По ту сторону Края Мира ничего не было…
Утром граф Обек из Маладора потушил лампу, которую оставил светиться на ночь, надел кольчугу и латы, водрузил на голову шлем с черным плюмажем, повесил на плечо клинок и вышел из каменной башни, которая по всем признакам была очень древним сооружением.
Обутые в кожу ноги воина ступили на камни, которые рассыпались при прикосновении, словно Хаос однажды плеснул разрушающее вещество на возвышающиеся на его краю утесы Канелуна.
Прошлой ночью воину показалось, что Канелун ближе, но это потому, что замок был таким огромным. Обек отправился вдоль реки: ноги тонули в жирной грязи, пышная листва прикрывала от палящего солнца. Он шел к утесам. Канелун сейчас видно не было, но он возвышался над Обеком. Часто ему приходилось использовать меч как топор, расчищая себе дорогу через густую растительность.
Несколько раз Обек останавливался, пил из реки холодную воду, смывая пот с лица. Он не торопился, не очень-то ему хотелось в Канелун.
Между ним и жизнью с Элоардой возникло препятствие. И еще он боялся суеверий, связанных с таинственным замком, в котором, как говорили, обитало лишь одно существо: Темная Дама — беспощадная волшебница, повелевавшая легионами демонов и другими созданиями Хаоса.
К полудню Обек со смешанным чувством осторожности и облегчения увидел утесы и тропинку, ведущую наверх. Значит, придется карабкаться. Однако теперь ему было трудно найти другую дорогу. Он захлестнул веревкой меч, закинул его за спину и начал восхождение.
Обросшие мхом скалы, очевидно, были древними, хотя многие философы спрашивали: почему о Канелуне узнали всего несколько поколений назад? Воин из Маладора поверил в наиболее распространенный ответ на этот вопрос: до недавнего времени путешественники просто не забирались так далеко. Посмотрев вниз, Обек увидел деревья, их листву легонько шевелил бриз. Башня, где он переночевал, тоже виднелась в отдалении, а дальше, он знал, не существовало никаких признаков цивилизации, никаких аванпостов людей на много тысяч дней пути на Север, Восток или Запад… А на Юге лежал Хаос. Раньше Обек никогда не был так близко от края мира, теперь же он думал: какой он, этот Хаос?
Забравшись на вершину утеса, он стоял, разглядывая замок Канелун, который возвышался в какой-нибудь миле от него. Его огромные башни подпирали облака. С другой стороны утесов воин Маладора увидел взбитую, клокочущую субстанцию Хаоса: серую, синюю, коричневую и желтую одновременно, хотя цвет постоянно менялся. Брызги, словно водная пыль, поднимались над замком.
Обек в восхищении замер на месте, переполненный ощущением собственной незначительности. Он окончательно уверовал, что если кто-то и живет в замке Канелун, то или обладает крепкими нервами, или уже давно сошел с ума. Наконец Обек вздохнул и снова зашагал к своей цели. У подножья замка утес был совершенно ровным, без пятен зелени и без вкраплений обсидиана, в котором могло бы отражаться танцующее вещество Хаоса. На него Обек старался не смотреть.