Сон в красном тереме. Т. 2. Гл. XLI – LXXX.
Шрифт:
Затем шло пояснение: «Все сидящие за столом пьют по три кубка вина в честь уходящей весны».
– Как это понимать? – с недоумением спросила Шэюэ.
Баоюй нахмурился, быстро спрятал пластинку и сказал:
– Давайте лучше выпьем!
Но все выпили не по три кубка, а по три глотка. Следующей кости бросала Шэюэ, а тащила пластинку Сянлин. Она оказалась десятой по счету. На пластинке был цветок лотоса на двух сросшихся стеблях и надпись: «Два стебля сплелись вместе, предвещая счастье», на обратной стороне – строка из старинного стихотворения:
150
И
Пояснение гласило: «Вытащившему эту пластинку следует осушить три кубка, остальным – по одному».
Затем кости бросала Сянлин, а пластинку тащила Дайюй, шестая по счету.
– Что бы мне такое вытащить! – задумчиво промолвила она.
Поколебавшись немного, Дайюй вытащила пластинку с цветком мальвы и надписью «Одиноко грустишь под ветром и росой». На обратной стороне была строка из древнего стихотворения:
151
Сплелись на деревьях ветки, – // Это – пора цветенья! – строка из стихотворения сунского поэта Чжу Шучжэня «Опадают цветы». Полный текст стихотворения:
Сплелись на деревьях ветки, —Это пора цветенья!Дождь накликают ветры,Цветы сорвать торопясь.Взываю к богу Востока: —Продлите эти мгновенья:Цветы на мох изумрудныйУспеют еще опасть…и пояснение к приказу: «Один кубок пьет вытащивший эту пластинку, второй – тот, кто вытащил пластинку с пионом».
– Замечательно! – засмеялись все. – Кого еще сравнишь с мальвой, если не Дайюй!
Дайюй, смеясь, выпила вино и бросила кости, а пластинку тащила Сижэнь, двадцатая по счету… Сижэнь вытащила пластинку с цветущей веточкой персика и надписью «Чудесные виды Улина», а также стихами:
152
Зачем же вздыхать напрасно? – строка из стихотворения сунского поэта Оуян Сю «Снова пою о красавице Мин-фэй»:
Печальная доля, печальная доля…Была всех наложниц прекрасней!Не ветер весенний виновен в разлуке.Зачем же вздыхать напрасно?В пояснении было сказано: «Вытащивший эту пластинку пьет один кубок, а также по одному кубку пьют все ровесники, однофамильцы и тот, кто вытащил пластинку с цветком абрикоса».
– До чего ж интересно! – засмеялись все.
Стали вспоминать, сколько кому лет. Оказалось, что Сянлин, Цинвэнь и Баочай родились в один год, а Дайюй даже в один час с Сижэнь, а вот однофамильцев у Сижэнь не нашлось.
153
…Вдруг персик покраснел, увидев, // Что будет целый год весна – строка из стихотворения сунского поэта Се Фандэ.
Вдруг Фангуань воскликнула:
– Моя фамилия тоже Хуа, я выпью с Сижэнь!
Снова осушили по кубку.
– О ты, которой судьба предназначила благородного мужа, – проговорила Дайюй, обращаясь к Таньчунь. – Ведь ты вытащила цветок абрикоса, так пей же и не задерживай нас!
– Замолчи! – вспыхнула Таньчунь. – Сестра Ли Вань, дай ей пощечину, тебе это с руки!
– Ну что ты, мне ее жаль! – возразила со смехом Ли Вань. – Ведь судьба не послала ей благородного мужа!
Раздался взрыв смеха. Когда все успокоились, Сижэнь снова собралась бросать кости, но в этот момент кто-то постучал в дверь. Оказалось, это тетушка Сюэ прислала своих служанок за Дайюй.
– Который час? – удивились все.
– Третья стража, – последовал ответ, – уже пробило одиннадцать.
Баоюй не поверил и потребовал часы. Время и в самом деле близилось к полуночи.
– Мне пора, – заявила Дайюй, вставая. – Надо принимать лекарство.
– И нам пора, – откликнулись другие.
Сижэнь и Баоюй запротестовали было, сказав, что никого, кроме Дайюй, не отпустят, но тут вмешались Ли Вань и Таньчунь.
– Время позднее, – возразили они. – И не надо засиживаться, нарушать правила.
– Тогда выпьем еще по кубку и разойдемся, – решила Сижэнь.
Все выпили, велено было зажечь фонари, и Сижэнь проводила гостей до беседки Струящихся ароматов на берегу речки. Вскоре она вернулась, ворота заперли, и игра продолжалась.
Сижэнь наполнила вином несколько больших кубков, поставила на поднос вместе с фруктами и закусками и поднесла старым нянькам.
Все были навеселе, с азартом играли в «угадывание пальцев», проигравшие пели песни.
Уже наступило время четвертой стражи, а пир продолжался. Няньки в свое удовольствие ели и пили да еще старались стащить что-нибудь со стола. Наконец вино было выпито, со стола убрано, служанки подали чай для полоскания рта, после чего все разошлись.
Раскрасневшаяся от вина, словно нарумяненная, Фангуань со слегка нахмуренными бровями и чуть прищуренными глазами была еще очаровательней, чем обычно. Она опьянела и сейчас безмятежно спала, уронив голову Сижэнь на плечо.
– Сестра, – бормотала она сквозь дрему, – послушай, как громко стучит у меня сердце!
– А кто велел тебе столько пить? – упрекнула ее Сижэнь.
Чуньянь и Сыэр, захмелев, давно спали. Цинвэнь хотела было их разбудить, но Баоюй сказал:
– Пусть спят! И мы давайте вздремнем!
И он, едва коснувшись подушки, тотчас же погрузился в сон…
Сижэнь тихонько приподняла Фангуань, уложила рядом с Баоюем, а сама легла на тахту.
Едва забрезжил рассвет, Сижэнь открыла глаза и, увидев в окно ясное голубое небо, воскликнула:
– Ой, как поздно! – и принялась будить Фангуань. Девочка сладко спала, свесив голову на край кана. Баоюй тоже проснулся.
– Уже утро? – с улыбкой произнес он и вместе с Сижэнь стал будить Фангуань.
Фангуань села на постели и, еще не совсем придя в себя, принялась протирать глаза.
– И не стыдно тебе! – сказала Сижэнь. – Напилась вчера до потери сознания и разлеглась!
Увидев, что спала рядом с Баоюем, Фангуань соскочила на пол и только и могла произнести:
– Как же я… – Она смущенно улыбнулась.
– Знай я, что ты рядом, – произнес Баоюй, – непременно разрисовал бы тебе лицо тушью!
Тем временем девочка-служанка подала таз для умывания.
– Вчера я доставил хлопоты другим, – промолвил Баоюй, – а нынче вечером придется самому устроить угощение.