Сон в красном тереме. Т. 3. Гл. LXXXI – СХХ.
Шрифт:
Вымыв руки и прополоскав рот, Дайюй обратилась к Цзыцзюань:
– Благовоний в курильницу добавляла?
– Сейчас добавлю, – ответила та.
– Кашу и суп можете доесть! – продолжала Дайюй. – Приготовлены они чисто и вкусно. А благовоний я добавлю сама.
Цзыцзюань и Сюэянь отправились в прихожую.
Дайюй добавила в курильницу благовоний, села к столу и собралась читать, но в это время в саду зашумел ветер, забренчали железные лошадки под стрехой [17] .
17
…железные лошадки
В комнату вошла Сюэянь – она уже успела поесть.
– С каждым днем становится холоднее, – сказала Дайюй. – Вы проветрили теплую одежду, как я вчера приказала?
– Проветрили, – ответила Сюэянь.
– Принеси-ка мне что-нибудь теплое, – попросила Дайюй, – я накину на плечи.
Сюэянь принесла целый узел с одеждой.
Перебирая вещи, Дайюй вдруг заметила небольшой сверточек, перевязанный шелковым платком. В нем оказался платок, подаренный ей Баоюем во время ее болезни; на нем сохранились написанные ею стихи и следы слез. Здесь же лежал изрезанный в клочья мешочек для благовоний, чехол для веера и шнурок, на котором Баоюй прежде носил чудодейственную яшму.
Все это Цзыцзюань вытащила из сундука и сунула в узел, чтобы не затерялось.
Только сейчас Дайюй вспомнила об этих дорогих ей вещицах и, забыв, что хотела потеплее одеться, принялась перечитывать стихи на платке. Слезы навернулись ей на глаза.
В этот момент вошла Цзыцзюань. Она сразу заметила, что Дайюй, заплаканная, смотрит на столик, где лежат изрезанный мешочек для благовоний, чехол для веера и шнурок с бахромой, а рядом стоит Сюэянь с узлом.
Поистине:
Потеряв человека, к которому сердце влекло,В жизни все потеряешь, чего ты мечтала добиться.И тогда на следы прежде пролитых, высохших слезВ непредвиденный час могут новые слезы пролиться.Цзыцзюань сразу догадалась, что эти вещи напомнили Дайюй прошлое, взволновали ее и расстроили. Утешать девушку было бесполезно, поэтому Цзыцзюань с улыбкой сказала:
– Что это вам, барышня, вздумалось рассматривать эти старые вещи? Вы с господином Баоюем тогда были еще детьми: то ссорились, то мирились. Глядя на вас, можно было только смеяться. Теперь вы совсем по-другому ведете себя и не стали бы ни с того ни с сего портить вещи!
Вместо того чтобы успокоиться после этих слов, Дайюй еще больше расстроилась: она вспомнила, каким был Баоюй, когда она приехала в этот дом, и из глаз ее покатились слезы, как жемчужины с разорвавшейся нитки.
– Оденьтесь потеплее, барышня! – сказала Цзыцзюань, – ведь Сюэянь ждет.
Дайюй бросила платок. Цзыцзюань завернула в него мешочек для благовоний и остальные вещи и поспешила убрать.
Дайюй набросила меховую накидку и, печальная, направилась в прихожую, но тут взгляд ее упал на стихи, присланные Баочай. Она взяла их со столика, дважды перечитала и со вздохом произнесла:
– Положение у нас разное, но мы обе страдаем. Сочиню стихотворение тоже из четырех разделов, переложу на музыку, чтобы можно было петь под аккомпанемент циня, и завтра же отошлю ей.
Она велела Сюэянь принести письменные принадлежности и написала стихотворение. Затем раскрыла ноты
Надо сказать, что Дайюй и в самом деле была одаренной. Играть она училась давно, еще живя дома, и с тех пор не брала в руки инструмент, но сейчас быстро освоилась и играла до самого вечера, пока не пришло время ложиться спать. О том, как прошла ночь, мы рассказывать не будем.
18
…«С жалостью гляжу на орхидею», «Думаю о мудреце»… – В данном случае речь идет о Конфуции, которому приписывается авторство песни «С жалостью гляжу на орхидею». Как гласит предание, Конфуций одно время странствовал из княжества в княжество, желая поступить на службу к какому-нибудь князю. Направляясь вдоль ущелья из княжества Бэй в княжество Лу, он увидел одиноко растущую орхидею и со вздохом сказал: «Орхидея своим благоуханьем достойна услаждать вана, а растет она здесь, среди простых трав. Так и мудрец, – если время его не пришло, вынужден жить в окружении невежественных людей». Он остановил свою повозку и сочинил песню об орхидее.
А сейчас вернемся к Баоюю. В тот день он поднялся рано, как и обычно, быстро привел себя в порядок и собрался в школу, как вдруг прибежал мальчик-слуга и воскликнул:
– Вам повезло, второй господин! Господина учителя нынче нет в школе, и всех отпустили с занятий!
– А ты правду говоришь? – усомнился Баоюй.
– Если не верите, сами глядите! Третий господин Цзя Хуань и ваш племянник Цзя Лань возвращаются из школы!
Баоюй повнимательней присмотрелся – и в самом деле: Цзя Хуань и Цзя Лань в сопровождении мальчиков-слуг приближались к нему, о чем-то весело разговаривая, но, увидев Баоюя, остановились.
– Почему вы не в школе? – спросил Баоюй.
– Нас отпустил господин учитель, – отвечал Цзя Хуань.
Сомнений у Баоюя больше не было, он побежал сообщить отцу и бабушке, что в школу сегодня идти не надо, и вернулся к себе.
Рассказав удивленной Сижэнь, что занятий сегодня не будет, Баоюй посидел немного и собрался уходить.
– Ты куда торопишься? – крикнула вслед ему Сижэнь. – Отдохнул бы, раз отпустили!
– Ты, пожалуй, права, – ответил Баоюй, замедляя шаг. – Но очень хочется погулять. Ведь отпустили всего на день. Когда еще представится такой случай?! Ты должна меня понять.
– Ладно, иди, – улыбнулась Сижэнь – ей вдруг стало жаль Баоюя.
Пока они разговаривали, служанки принесли завтрак, и Баоюю пришлось остаться. Он наскоро поел и помчался к Дайюй. Во дворе Сюэянь сушила платок.
– Барышня позавтракала? – спросил Баоюй.
– Давно, еще когда встала. Выпила полчашки отвара, да и то через силу, – ответила Сюэянь. – Сейчас она отдыхает. Вы погуляйте, а попозже придете.
Идти Баоюю было некуда, но тут он вспомнил, что давно не навещал Сичунь, и направился к террасе Ветра в зарослях осоки.
Баоюй постоял у окна комнаты Сичунь. Там было тихо. Юноша уже хотел уйти, подумав, что девушка спит, как вдруг услышал шум. Что-то легонько стукнуло, и раздался голос:
– Надо было по-другому пойти!
Баоюй догадался, что в доме играют в облавные шашки, но кому принадлежит голос, не разобрал.
Тут совершенно отчетливо прозвучал голос Сичунь:
– Почему по-другому? Ты так идешь, а я вот так. А если ты пойдешь так, я тоже так пойду и замкну кольцо.
– А если я пойду так? – вновь послышался первый голос.