Сон в красном тереме. Том 1

Цао Сюэцинь

Увидев, что это бессмертная фея, Бао-юй бросился ей навстречу, низко поклонился и с улыбкой спросил:

– Божественная дева, откуда вы пришли и куда направляетесь? Я не знаю, куда я попал, умоляю вас – возьмите меня с собой!

– Я живу в небесной сфере, где не существует ненависти, среди моря Орошающего печаль, – отвечала дева. – Я – бессмертная фея Цзин-хуань с горы Ниспосылающей весну, из чертогов Струящихся благоуханий, которые находятся в «Области Небесных грез». Я определяю возмездие за разврат и прелюбодеяния, в моей власти – заставлять женщин в мире смертных роптать на свою судьбу, а мужчин – предаваться глупым и безумным страстям. Недавно здесь

собрались грешники, и я пришла, чтобы посеять среди них семена взаимного влечения. Наша встреча с тобой тоже не случайна. Ты находишься неподалеку от границы моих владений. У меня здесь нет ничего, кроме чашки чая бессмертия, нескольких кувшинов приготовленного мною прекрасного вина да нескольких девушек, обученных исполнению волшебных песен и танцев. Они недавно сложили двенадцать новых песен – «Сон в красном тереме». Пойдешь со мной?

Как только Бао-юй услышал слова феи, по его телу пробежала дрожь радости и нетерпения, он мгновенно позабыл о госпоже Цинь и покорно последовал за Цзин-хуань.

Неожиданно перед ним появилась широкая каменная арка с крупными иероглифами: «Область Небесных грез», а по обе стороны от нее – парная надпись, гласившая:

Когда за правду ложь сочтут, тогда и правда – ложь; Там, где ничто есть бытие, и бытие – ничто.

Они миновали арку и очутились у дворцовых ворот, над которыми было начертано четыре иероглифа, означавших: «Небо страстей – море грехов», и на столбах по обе стороны – парная вертикальная надпись:

Тучная почва, высокое небо Вздох затаили, что древних и новых чувств не смогли исчерпать; Юноша страстный, печальная дева Будут жалеть, что у ветра с луною взятое трудно отдать.

«Так и есть, – подумал про себя Бао-юй, прочитав надпись. – Только не совсем понятно, что такое «древних и новых чувств»? И что значит «у ветра с луною взятое»? Надо будет подумать и постараться понять смысл.

Занятый своими размышлениями, Бао-юй и не предполагал, что в его душу вливается какая-то чудодейственная сила.

Вошли в двухъярусные ворота, и взору Бао-юя предстали высившиеся справа и слева двумя рядами залы, на каждом из которых были прибиты доски с горизонтальными и вертикальными надписями… С первого взгляда невозможно было прочесть, что на них написано, но на некоторых он разобрал: «Приказ безрассудных влечений», «Приказ затаенных обид», «Приказ утренних стонов», «Приказ вечерних рыданий», «Приказ весенних волнений», «Приказ осенней скорби».

– Осмелюсь вас побеспокоить, божественная дева, – сказал Бао-юй, обращаясь к фее. – Нельзя ли погулять с вами по этим приказам?

– В этих приказах хранятся книги судеб всех девушек Поднебесной, – отвечала Цзин-хуань, – и тебе, обладающему простыми человеческими глазами и бренным телом, не должно обо всем этом знать заранее.

Однако Бао-юй не уступал и настойчиво упрашивал фею.

– Пусть будет так! – произнесла наконец Цзин-хуань. – Пройдемся по этому приказу.

Не скрывая своей радости, Бао-юй поднял голову и прочел над входом три слова: «Приказ несчастных судеб» и парную вертикальную надпись по сторонам:

Весенняя

грусть, осенняя скорбь — откуда берутся они? Цветов обаянье, прелесть луны — кто мог бы их победить?

Бао-юй печально вздохнул. Он вошел в помещение и увидел около десятка огромных опечатанных шкафов, на каждом из которых висел ярлык с названием провинции. Им сразу овладело желание найти ярлык с названием его родных мест, и он тут же на одном из шкафов заметил надпись: «Главная книга судеб двенадцати головных шпилек из Цзиньлина».

– Что это значит: «Главная книга судеб двенадцати головных шпилек из Цзиньлина»? – спросил Бао-юй.

– Это значит, что здесь записаны судьбы двенадцати самых благородных девушек твоей провинции, – ответила Цзин-хуань. – Поэтому и сказано «Главная книга».

– Я слышал, что Цзиньлин очень большой город, – заметил Бао-юй, – почему же здесь говорится только о двенадцати девушках? Даже в одной нашей семье вместе со служанками наберется несколько сот девушек.

– Конечно, во всей провинции девушек много, – улыбнулась Цзин-хуань, – но здесь записаны только самые замечательные из них; в двух шкафах, что стоят рядом, – второстепенные, а для всех остальных ничем не примечательных вовсе нет книг.

Бао-юй оглянулся на первый шкаф – на нем действительно было написано: «Дополнительная книга к судьбам двенадцати головных шпилек из Цзиньлина», а на другом шкафу значилось: «Вторая дополнительная книга к судьбам двенадцати головных шпилек из Цзиньлина». Бао-юй протянул руку, открыл дверцу шкафа со вторыми дополнительными книгами судеб, взял с полки первую попавшуюся тетрадь и раскрыл ее. На первой странице был изображен не то человек, не то пейзаж – разобрать было невозможно, ибо тушь от воды расплылась, и вся бумага, казалось, была покрыта черными тучами и мутной мглой. Внизу сохранилось стихотворение из нескольких строк:

Трудно увидеть луну после ливня, Тучка узорная вмиг разлетелась. Будто бы небо, душа высока, Вниз ее тянет ничтожное тело. Бойкий характер, пленительный облик вызвали злость без предела. Старый и малый поэтому много зло на тебя клеветали. Юноши знатного сердце одно тщетно об этом жалело.

Бао-юй ничего не понял и стал смотреть дальше. Там были нарисованы букет свежих цветов и разорванная циновка, потом следовало стихотворение:

Были напрасны ласки, уступки, согласье и нежность. Нужны ль сравненья прежде с корицей, потом с орхидеей. Невыносимо, если актеру достанется счастье. Если обижен юноша знатный судьбою своею.

Это было еще более непонятно для Бао-юя, и он положил на прежнее место эту тетрадь, открыл первый шкаф с дополнительными книгами судеб и взял другую. Здесь на первой странице была изображена цветущая веточка корицы, а под нею – небольшой пересохший пруд, покрытый увядшими лотосами, и далее следовала надпись в стихах: