Сон в красном тереме. Том 2

Цао Сюэцинь

Когда они приблизились к кану, на котором лежала Си-жэнь, у девушки были такие сердечные боли, что она задыхалась. Бао-чай приказала дать ей немного теплой воды и поудобнее уложить ее, а затем послала за доктором.

– Что это сестра Си-жэнь так тяжело заболела? – удивленно спросила Цяо-цзе у Бао-чай.

– Позавчера вечером она так рыдала от горя, что у нее началось головокружение, – отвечала Бао-чай, – и она упала без чувств. Госпожа велела отнести ее домой и уложить. Но тогда было много хлопот, врача пригласить не успели, и состояние ее ухудшилось.

Вскоре пришел врач, и Бао-чай поспешила удалиться. Врач обследовал пульс больной, заявил, что она заболела от волнения, и прописал лекарство. Надо

сказать, что после того как Си-жэнь отвели домой, она краем уха слышала разговоры, что, если Бао-юй не вернется домой, всех его служанок отошлют из дома. Это сильно взволновало ее.

Когда Цю-вэнь ушла готовить лекарство, Си-жэнь лежала словно в бреду. Сначала ей чудилось, что перед ней стоит Бао-юй, но потом он исчез, словно растаял в тумане, а вместо него появился хэшан с каким-то свитком в руках и прочитал: «Ты не принадлежишь нам, тебе суждено выйти замуж…»

Си-жэнь хотелось заговорить с хэшаном, но в это время подошла Цю-вэнь.

– Сестра, лекарство готово. Выпей…

Си-жэнь открыла глаза и поняла, что видела сон. Однако она никому об этом не сказала.

Выпив лекарство, девушка стала размышлять:

«Конечно, Бао-юй ушел с хэшаном. Когда он хотел отдать монаху свою яшму, я чувствовала, что он хочет уйти из дома. Я пыталась задержать его, он неистово отбивался, и в нем не было никакой жалости ко мне. Потом у него появилось нескрываемое отвращение к жене, да и на девушек он перестал обращать внимание; а ведь это значит, что он познал истину. Но даже если это так, разве можно бросать жену?! Госпожа Ван сделала меня его наложницей, мне платили больше, чем другим наложницам, но я никогда не говорила об этом его отцу, и меня считали простой служанкой. Если господин Цзя Чжэн и госпожа Ван предложат мне уйти, а я начну упорствовать, надо мной будут смеяться. Если же я уйду безропотно, то потом все время буду вспоминать, как ко мне относился Бао-юй, и сильно страдать».

Подобные мысли встревожили ее, но тут она вспомнила о только что приснившемся сне и подумала:

«Мне было сказано, что я буду принадлежать другому, – так не лучше ли сразу умереть?!»

Но после принятого лекарства боли утихли, и ей захотелось встать; только усилием воли она заставила себя остаться в постели. Через несколько дней Си-жэнь стало лучше, и она принялась прислуживать Бао-чай.

Бао-чай часто вспоминала о Бао-юе и, украдкой проливая слезы, сетовала на свою горькую судьбу. Она знала, что ее мать все время думает, как откупить Сюэ Паня от наказания, много хлопочет, чтобы достать денег, и как могла помогала ей. Но об этом мы пока не рассказываем.

Сейчас расскажем о том, как Цзя Чжэн вез на родину гроб матушки Цзя, а Цзя Жун сопровождал гробы госпожи Цинь, Фын-цзе и Юань-ян. Сначала они прибыли в Цзиньлин, устроили похороны, а затем Цзя Жун отправился дальше, чтобы отвезти в родные места гроб с телом Дай-юй.

Однажды, когда Цзя Чжэн был занят делами, связанными с похоронами, ему вручили письмо, присланное из дому. Цзя Чжэн стал внимательно читать его… Когда он дочитал до того места, где говорилось, что Бао-юй и Цзя Лань выдержали экзамены, сердце его наполнилось радостью, но как только он узнал об исчезновении Бао-юя, то сразу расстроился, потом рассердился и решил немедленно вернуться домой. В пути он услышал о великой амнистии, объявленной государем, а затем получил из дому второе письмо, подтвердившее слухи об амнистии. Он с еще большей радостью устремился домой, не останавливаясь на отдых ни днем, ни ночью.

Когда он добрался до станции Пилин, неожиданно ударил мороз и выпал снег. Пришлось остановиться.

Цзя Чжэн послал слугу на берег навестить друзей и просить их не беспокоиться о нем.

В лодке остался один мальчик, а сам Цзя Чжэн уселся в каюте и принялся

писать письмо домой, намереваясь отправить его сухопутным путем, ибо надеялся, что оно придет раньше, чем он доедет до дому. Только он хотел спросить о Бао-юе, как неожиданно кисть его опустилась. Он машинально поднял голову и увидел на носу лодки вырисовывающуюся сквозь снежную пелену фигуру человека с обритой головой, босого, закутанного в красный шерстяной плащ. Человек поклонился, Цзя Чжэн выскочил из каюты и бросился к нему. Человек отвесил четыре поклона и произнес слова приветствия, Цзя Чжэн тоже поклонился ему, а затем, выпрямившись, узнал в нем своего сына.

– Бао-юй! – воскликнул он, пораженный до глубины души.

Человек ничего не ответил, и на лице его отразилась не то радость, не то скорбь.

– Почему ты так одет и как попал сюда? – спросил Цзя Чжэн.

Бао-юй не успел ответить, как вдруг появились два монаха – буддийский и даосский, – подхватили Бао-юя под руки и сказали:

– Все нити, связывающие тебя с бренным миром, порваны! Почему ты до сих пор не уходишь?

С этими словами они потащили Бао-юя на берег и стали быстро удаляться. Несмотря на то что падал снег и было скользко, Цзя Чжэн бросился за ними. Три фигуры маячили впереди, и он никак не мог их догнать. Только слышались слова песни, которую кто-то из них пел:

То место, где я поселяюсь, Найдешь у Цингэна – высокого пика. То место, где буду бродить я, Зовут Пустотой первозданной, великой. Кто вместе со мною уходит? За кем неизменно я следовать буду? Туда, в бесконечный, безбрежный, Великий Простор, возвращаюсь отсюда!

Цзя Чжэн продолжал бежать следом. Но когда он обогнул склон холма, три фигуры исчезли. Взволнованный и задыхающийся Цзя Чжэн остановился в растерянности. Повернувшись и увидев подбегавшего к нему мальчика-слугу, Цзя Чжэн спросил:

– Ты видел трех людей, которые шли впереди нас?

– Видел, – ответил мальчик. – Я побежал за вами, как только понял, что вы хотите их догнать. Но потом они исчезли, и я видел только вас.

Цзя Чжэн хотел идти дальше, но впереди виднелось лишь бескрайнее снежное поле. Ему это показалось странным, и он счел за лучшее вернуться.

Слуги уже возвратились и расспрашивали лодочника, куда девался Цзя Чжэн. Лодочник сказал им, что он сошел на берег и погнался за какими-то двумя хэшанами и даосом. Тогда слуги отправились по следу за Цзя Чжэном, но он уже сам подходил к лодке, и они вместе вернулись.

Войдя в каюту, Цзя Чжэн сел, чтобы немного отдышаться, а затем рассказал о встрече с Бао-юем. Слуги в ответ зашумели и заявили, что будут искать его.

– Все напрасно, – вздохнул Цзя Чжэн. – Я видел сына собственными глазами, это не было наваждением, а в словах песни, которую я слышал, скрыта великая тайна. Когда Бао-юй родился, во рту у него нашли яшму, и я сразу сказал, что это не к добру. Я заботливо растил Бао-юя лишь потому, что его любила старая госпожа! Что касается хэшана, то я видел его уже три раза: в первый раз он приходил рассказать о достоинствах яшмы, потом, когда Бао-юй заболел, он прочел над его яшмой молитву и мальчик поправился, и в третий раз хэшан явился и принес яшму. Он сидел в зале, и не успел я оглянуться, как он исчез. Меня это очень удивило, и я подумал, что у Бао-юя необыкновенная судьба, если такие праведники, как даос и хэшан, покровительствуют ему. Но мне и в голову не приходило, что он – бессмертный, сошедший в наш мир, и в течение девятнадцати лет вводил в заблуждение старую госпожу! Теперь мне все понятно!