Сонет Серебряного века. Сборник стихов. В 2 томах. Том 1

Мартьянова Людмила Михайловна

1916

Что со мной?

Что сделалось со мной? Я весь пою.Свиваю мысли в тонкий строй сонета.Ласкаю зорким взором то и это.Всю вечность принимаю, как мою.Из черных глыб я белое кую.И повесть чувства в сталь и свет одета.Во всем я ощущаю только лето,Ветров пьянящих теплую струю.О, что со мной? Я счастлив непонятно.Ведь боль я знаю так же, как и все.Хожу босой по стеклам. И в росеИщу душой того, что невозвратно.Я знаю. Это – солнце ароматноВо

мне поет. Я весь в его красе.

Умей творить

Умей творить из самых малых крох.Иначе для чего же ты кудесник?Среди людей ты божества наместник,Так помни, чтоб в словах твоих был бог.В лугах расцвел кустом чертополох,Он жесток, но в лиловом он – прелестник.Один толкачик – знойных суток вестник.Судьба в один вместиться может вздох.Маэстро итальянских колдованийПриказывал своим ученикамПровидеть полный пышной славы храмВ обломках камней и в обрывках тканей.Умей хотеть – и силою желанийГосподень дух промчится по струнам.

На огненном пиру

Когда я думаю, что предки у коняВ бесчисленных веках, чьи густы вереницы,Являли странный лик с размерами лисицы,Во мне дрожит восторг, пронзающий меня.На огненном пиру творящего ОгняЯ червь, я хитрый змей, я быстрокрылость птицыУм человека я, чья мысль быстрей зарницы,Сознание миров живет во мне, звеня.Природа отошла от своего апреля,Но наслоеньями записаны слова.Меняется размер, но песня в нем жива.И божья новая еще нас ждет неделя.Не так уж далеки пред ликом божестваАкульи плавники и пальцы Рафаэля.

Снопы

Снопы стоят в полях, как алтари.В них красота высокого значенья.Был древле час, в умах зажглось реченье:«Не только кровь, но и зерно сбери».В колосьях отливают янтари.Богаты их зернистые скопленья.В них теплым духом дышит умиленье.В них золото разлившейся зари.Как долог путь от быстрых зерен севаДо мига золотого торжества.Вся выгорела до косы трава.Гроза не раз грозилась жаром гнева.О, пахари! Подвижники посева,В вас божья воля колосом жива.

1916

Сибирь

Страна, где мчит теченье Енисей,Где на горах червонного АлтаяБелеют орхидеи расцветая,И вольный дух вбираешь грудью всей.Там есть кабан. Медведь. Стада лосей.За кабаргой струится мускус, тая.И льется к солнцу песня молодая.И есть поля. Чем хочешь, тем засей.Там на утес, где чары все не наши,Где из низин взошел я в мир такой,Что не был смят ничьей еще ногой,Во влагу, что в природной древней чашеМерцала, не смотрел никто другой.Я заглянул. Тот миг – всех мигов краше.

1916

Рождение музыки

Звучало море в грани берегов.Когда все вещи мира были юны,Слагались многопевные буруны,—В них был и гуд струны, и рев рогов.Был музыкою

лес и каждый ров.Цвели цветы – огромные, как луны,Когда в сознаньи прозвучали струны.Но зной иной был первым в ладе снов.Повеял ветер в тростники напевно,Чрез их отверстья ожили луга.Так первая свирель была царевнаВетров и воли, смывшей берега.Еще – чтоб месть и меч запели гневно —Я сделал флейты из костей врага.

19 августа 1916

На отмели времени

Заклятый дух на отмели времен,Средь маленьких, среди непрозорливых,На уводящих удержался срывах,От страшных ведьм приявши гордый сон.Гламисский тан, могучий вождь племен.Кавдорский тан – в змеиных переливахСвоей мечты – лишился снов счастливыхИ дьявольским был сглазом ослеплен.Но потому, что мир тебе был тесен,Ты сгромоздил такую груду тел,Что о тебе Эвонский лебедь спелЗвучнейшую из лебединых песен.Он, кто сердец изведал глубь и цвет,Тебя в веках нам передал, Макбет.

Последняя

Так видел я последнюю, ее.Предельный круг. Подножье серых склонов.Обрывки свитков. Рухлядь. Щепки тронов.Календари. Румяна. И тряпье.И сердце освинцовилось мое.Я – нищий. Ибо – много миллионовЗмеиных кож и шкур хамелеонов.Тут не приманишь даже воронье.Так вот оно, исконное мечтанье,Сводящее весь разнобег дорог.Седой разлив додневного рыданья.Глухой, как бы лавинный, топот ног.И два лишь слова в звуковом разгуле:Стон – Ultima, и голос трубный – Thule [21] .

21

Ultima Thule – Весьма далекая Фула (лат.).

Служитель

В селе заброшенном во глубине РоссииЛюблю я увидать поблекшего дьячка.Завялый стебель он. На пламени цветкаНавеялась зола. Но есть лучи живые.Когда дрожащий звон напевы вестовыеШлет всем желающим прийти издалека,В золе седеющей – мельканье огонька,И в духе будничном – воскресность литургии.Чтец неразборчивый, вникая в письмена,Нетвердым голосом блуждает он по чащам.Как трогателен он в борении спешащем.Бог слышит. Бог поймет. Здесь пышность не нужна.И голос старческий исполнен юной силой,Упорный свет лия в зов: «Господи, помилуй!»

Колокол

Люблю безмерно колокол церковный.И вновь, как тень, войду в холодный храм,Чтоб вновь живой воды не встретить там,И вновь домой пойду походкой ровной.Но правды есть намек первоосновнойВ дерзаньи – с высоты пророчить нам,Что есть другая жизнь,– и я отдамВсе голоса за этот звук верховный.Гуди своим могучим языком.Зови дрожаньем грозного металлаРазноязычных – эллина и галла.Буди простор и говори, как гром.Стократно-миллионным червякомИзваян мир из белого коралла.