СООБЩЕСТВО И ЗЕМЛЯ
Шрифт:
— Удивительно, Пел, — улыбнулась Блисс, — как тебе все напоминает о легендах. Люди, терраформируя планету, отбрасывают "терние и волчцы", что бы это ни значило, и после этого приходится все время прилагать усилия для сохранения экологии планеты. Самоподдерживающегося объекта, такого, как Гея, не получается. А получается скорее разношерстное собрание изолятов. И если человечество исчезает, то исчезает его направляющая рука, и структура жизни на планете начинает разваливаться. Планета растерраформируется.
— Если это и
— Конечно, — сказала Блисс, — это зависит от того, насколько хорош был первоначально установленный баланс. В конце концов, двадцать тысяч лет — большой срок в человеческих делах, но для жизни планеты это, можно сказать, вчера.
— Полагаю, — сказал Пелорат, вглядываясь в череду ландшафтов, — если планета деградирует, то людей тут нет.
— Я по-прежнему не обнаруживаю мыслительной деятельности, сказала Блисс, — и тоже думаю, что людей тут нет. Однако я "слышу" постоянный "гул" сознания низших уровней, сознания достаточно высокого, чтобы представлять птиц или млекопитающих. И все-таки я не уверена, что растерраформированность служит достаточным доказательством отсутствия людей. Планета может начать разрушаться и при людях, если они не понимают, как важно сохранять среду обитания.
— Конечно, — заметил Пелорат, — такое общество быстро разрушится. Я не думаю, что люди могут не понимать, как важно поддерживать факторы, от которых зависит их жизнь.
— У меня нет твоей приятной веры в здравый смысл, — сказала Блисс. — Мне кажется, что общество изолятов местные и даже индивидуальные заботы может поставить выше общепланетных.
— Я думаю, что прав Янов, — сказал Тревиц. — Населенных планет миллионы, и ни одна не погибла от растерраформированности, так что ваш страх перед изолятами преувеличен, Блисс.
Корабль вышел из дневного полушария и вошел в ночь. Казалось, что быстро сгустились сумерки и наступила темнота, только звезды светились в тех местах, где небо было ясным.
Корабль поддерживал высоту точным измерением атмосферного давления и гравитационного поля планеты. Они летели выше гор, но на всякий случай компьютер ощупывал дорогу впереди своими микроволновыми пальцами.
Глядя на бархатную черноту ночной стороны, Тревиц задумчиво сказал:
— Наиболее убедительным признаком отсутствия людей мне кажется темнота. Ни одно технологическое общество не может обойтись без освещения… Как только выйдем на дневную сторону, будем садиться.
— Зачем? — сказал Пелорат. — Там же ничего нет.
— Кто сказал, что там ничего нет?
— Блисс. И вы.
— Нет, Янов. Я сказал, что нет излучения от технологических источников. А Блисс сказала, что нет признаков мыслительной деятельности человека. Но это не значит, что там ничего нет. Даже если там нет людей, должны быть какие-нибудь реликты.
— После двадцати тысяч лет? — голос Пелората звучал резко.
— Что может сохраниться за двадцать тысяч лет, по-вашему? Не уцелеют ни фильмы, ни рукописи, ни книги. Металл заржавеет, дерево сгниет, пластик рассыплется в порошок. Даже камни потрескаются и выветрятся.
— Возможно, прошло и не двадцать тысяч лет. Я упомянул этот срок как наиболее долгий, потому что компореллонская легенда считает, что двадцать тысяч лет назад эта планета процветала. Но предположим, что последние люди вымерли, исчезли или сбежали только тысячу лет назад.
Ночная сторона кончилась, для "Далекой Звезды" наступил рассвет, почти мгновенно сменившийся солнечным днем.
"Далекая Звезда" нырнула вниз и поплыла медленнее. Теперь детали поверхности планеты стали ясно видны. На море у берегов континентов виднелись маленькие острова, покрытые зеленой растительностью.
— Я думаю, — сказал Тревиц, — надо поближе изучить испорченные области. Экологическое равновесие должно быть сильнее нарушено там, где была больше плотность населения. Эти области — ядра растерраформирования. Как вы думаете, Блисс?
— Возможно. Во всяком случае, там лучше, чем среди густой растительности, видны следы человеческих поселений.
— Я подумал, — сказал Пелорат, — что на планете может установиться экологическое равновесие за счет того, что разовьются новые виды.
— Может быть, Пел, — сказала Блисс. — Все зависит от того, насколько серьезно нарушено равновесие с самого начала. И для возникновения новых видов двадцати тысяч лет недостаточно, тут нужны миллионы лет.
"Далекая Звезда" больше не обращалась вокруг планеты. Она медленно плыла над полосой рассеянных пустошей шириной в пятьсот километров, прерываемых кое-где кустарниками и редкими группами деревьев.
— Что вы думаете об этом? — неожиданно спросил Тревиц, показывая на экран.
Корабль остановился и завис в воздухе. Послышался слабый гул, когда гравитические двигатели переключились на вертикальную тягу, почти полностью нейтрализуя гравитационное поле планеты.
Там, куда показывал Тревиц, ничего особенного заметно не было. Были беспорядочные бугорки голой почвы и редкая трава.
— Мне это ничего не напоминает, — сказал Пелорат.
— В этом беспорядке есть прямые линии, — сказал Тревиц. — И еще можно различить, что некоторые линии параллельны, а под прямым углом тоже идут еле заметные линии. Видите? Видите? Совершенно ясно, что это человеческая архитектура, следы фундаментов и стен.
— Предположим, — сказал Пелорат. — Но ведь это руины. Для археологических раскопок нужны годы, чтобы должным обра…
— Нет, тратить время на раскопки мы не можем. Проследим, куда ведут линии, может быть, что-то осталось на поверхности?