Соотношение сил
Шрифт:
– Что вы имеете в виду, Фриц? – холодно спросила Эмма.
– Бурный роман с Лизой, что же еще? – Он взял Эмму под руку. – Пойдемте в дом, красавица, сварю вам кофе. Видите, как мне повезло. Теперь Агнешка наводит чистоту в моей холостяцкой конуре, готовит вкуснейшие блюда и вечерами играет на рояле.
Эмма высвободила руку и перевела взгляд на польку.
– Он оставил вам ключ от нижнего замка?
– Да. – Агнешка испуганно кивнула. – Если что-то нужно в доме, я могу вас проводить.
– Будьте любезны.
Как только дверь открылась, Эмма помчалась по
– Госпожа, осторожней, упадете!
Эмма влетела в лабораторию и застыла. Оба стола, большой и маленький, оказались пусты. Она заметалась, открывая дверцы и ящики шкафов. Нашла старый сломанный гальванометр, коробку с запасными лампами, пучки проводов и прочее ненужное барахло. Все детали резонатора, все рукописи и тетради исчезли. Она схватила толстый справочник по оптике, принялась его трясти, выронила, услышала голос польки:
– Госпожа, с вами все в порядке?
Агнешка стояла в дверном проеме, у нее за спиной маячил Хоутерманс.
– Красавица, в чем дело?
Она молча прошагала к двери, глядя прямо перед собой. Полька и дорогой Физзль посторонились, проводили ее изумленными взглядами и стали спускаться следом.
– Огорчились из-за игрушки? – спросил Хоутерманс, когда вышли во двор. – Ну что же делать? Поиграли, и будет.
Эмма не ответила, не оглянулась. Вместо того чтобы сесть в трамвай, пошла пешком. Свежий вечерний воздух и быстрая ходьба помогли успокоиться и собраться с мыслями. «Не все потеряно. Напишу вторую заявку. Если он мог так со мной поступить, я имею полное право на него не ссылаться. Метод деления изотопов Эммы Брахт. Резонатор вынужденных излучений Эммы Брахт. Опубликует в Швеции? Ну и что? Мы шли параллельными путями. В науке такое случается часто».
Дома она скинула туфли, на цыпочках прошмыгнула по коридору в свой кабинет. Там горел свет. Герман сидел за ее бюро и курил.
– Что ты тут делаешь? Какого черта куришь в моем кабинете?
– Прости, малышка, я перенервничал. – Он затушил сигарету в крышке от чернильницы. – Хоутерманс позвонил в половине восьмого, сказал, ты ушла ужасно расстроенная и подавленная. Уже четверть десятого.
– Хоутерманс? – Эмма вздрогнула. – Звонил сюда? Зачем?
– Твое состояние показалось ему странным, он считал своим долгом предупредить меня, что ты не в себе. – Герман поднялся. – Вот так, малышка, даже посторонние стали замечать. Карл видел тебя сегодня в приемной Дибнера. Зачем ты к нему ходила?
– Мне надо было… Я просто попросила у него новый спектрометр. – Эмма через его плечо оглядела кабинет и заметила в углу у двери медное ведерко для угля, наполненное клочьями бумаги. Попыталась вырваться. Герман крепче стиснул ее. Он только казался хлипким. Руки у него были как стальные клещи.
– Не ври. Я давно почуял неладное, наблюдал за тобой в Венеции. Ты говорила Дибнеру о чертовом резонаторе?
– Нет, – сквозь зубы процедила Эмма.
– Слава богу, этого я боялся больше всего. Ну, так зачем ты к нему ходила?
– Отпустишь – скажу.
Он ослабил объятия. Она вырвалась,
– Что ты наделал?!
Дрожащие пальцы перебирали обрывки тетрадных страниц и кальки, на которую она скопировала чертежи резонатора.
– Все, хватит! Я хотел сразу сжечь, но не успел! – Герман схватил ведро и направился в гостиную.
Эмма бросилась за ним, в коридоре стукнулась коленом об угол шкафа, опустилась на пол, скорчилась и дико, по-волчьи завыла.
– Малышка! Что случилось?! – крикнул Герман из гостиной. – Подожди, я сейчас!
Через пару минут он присел рядом с ней на корточки.
– Ударилась? Ну, где больно?
– Уйди, не прикасайся ко мне! – простонала Эмма. – Ты хотя бы заглядывал в записи? Там был готовый метод разделения изотопов! Ты уничтожил немецкую урановую бомбу, идиот!
– Нет, малышка, я уничтожил твое помешательство. Я благодарен Хоутермансу, его звонок стал последней каплей. – Герман погладил ее ногу, нащупал шишку сквозь шелковый чулок. – Пойдем, ты ляжешь.
Эмма не шевельнулась. Он взял ее на руки, отнес в гостиную, уложил на диван. В камине горел огонь. В медном ведерке было пусто. Она обмякла, как тряпичная кукла. Он стянул с нее чулки, ушел, вернулся, влил ей в рот что-то горькое из рюмки, накрыл ушибленное колено влажной холодной салфеткой.
– Ну что, полегче? Ты совсем не спишь. У тебя абсолютно расшатаны нервы. Тебе просто надо поспать.
– Он собрал резонатор, я вычислила математически, – сказала Эмма, глядя в потолок, – лучевой метод даст до трех килограммов в сутки. Уровень обогащения девяносто процентов.
– Малышка, ты бредишь. – Герман тяжело вздохнул. – Знаешь, все это время я был в отчаянии, чувствовал, как ты ускользаешь, растворяешься в нем и в его бредовых идеях. Я перестал для тебя существовать. А ведь то же самое происходило с мамой. Конечно, я виноват, мне следовало давно покончить с этим, но я верил в твой здравый смысл, надеялся, что ты не поддашься его страшным чарам.
– Ненавижу тебя…
Герман не услышал, продолжал говорить, поглаживая ее ледяную руку:
– Он планомерно сводил тебя с ума, как когда-то маму. Она погибла из-за него. Я не допущу, чтобы ты стала следующей жертвой. Я слишком тебя люблю. Наконец он уехал. Этот кошмар закончился. В нашем доме не должно ничего остаться от его шарлатанства. Ни клочка, ни строчки, ничего!
Герман убрал влажную салфетку, поцеловал ушибленное колено, накрыл Эмму пледом, потянулся к журнальному столику, зашуршал газетой.
– Послушай. – Он принялся читать вслух комически-серьезным голосом: – «Во время одного из сеансов связи профессор Маркони рассказал своему любимому ученику Луке Валетти, что, настроив излучатель определенным образом, можно не только входить в контакт с потусторонними мирами, но и успешно делить изотопы урана. При помощи лучевого метода удастся получить больше пятидесяти килограммов обогащенного урана в сутки». – Он бросил газету на пол. – Вот так, малышка. Ты была в двух шагах от общения с марсианами и деления изотопов при помощи магических лучей.