Соотношение сил
Шрифт:
– Да, это я. – Ося пожал ему руку. – Здравствуйте, господин Брахт. Приятно познакомиться.
– Простите, я отнял у вас время, Шарлоттенбург вроде маленького поселка, на каждом шагу встречаешь знакомых. Аптекарша и булочница всегда появляются некстати и разносят сплетни.
– Ничего, я не тороплюсь.
– Если я правильно понял, вы привезли официальный ответ из секретариата Ватикана?
– Я привез письмо из деревни под Краковом от женщины, которая приютила мальчика. Давайте сядем, на ходу неудобно.
– Да,
– Нет, я журналист. – Ося улыбнулся. – Мой друг епископ, узнал, что я лечу в Берлин, и попросил передать вам письмо лично в руки. Опасался отправлять по почте.
– Абсолютно правильное решение, – Брахт понизил голос, – вы знаете, тут у нас почту вскрывают, полякам и чехам запрещено переписываться с родственниками, письмо на польском могло привлечь внимание цензуры.
Они свернули с главной аллеи, по тропинке вышли к маленькой поляне, окруженной кленами и липами. Ося взглянул на часы, подумал: «Скоро начнет темнеть. Он должен прочитать при мне».
– Вы все-таки торопитесь, – виновато заметил Брахт.
– Нет, вечер у меня совершенно свободный, просто дурацкая привычка постоянно смотреть на часы.
На краю поляны, между стволами кленов, стояла одинокая скамейка без спинки, такая короткая, что они вдвоем едва на ней поместились. Ося протянул Брахту польский конверт.
– Вот, возьмите. Там фотография мальчика и его рисунок.
Брахт надел очки, осторожно вытащил снимок, шмыгнул носом, пробормотал:
– Похож, одно лицо… Удивительно, еще остались люди…
Ося поглядывал на него искоса и мысленно подгонял: «Ну, давай же быстрее! Темнеет! Потом будешь переживать и умиляться сколько душе угодно!»
Наконец конверт и фотография нырнули в карман Брахта. Он достал платок, вытер глаза, высморкался.
– Господин Бенини, мне бы хотелось… Скажите, я могу как-то отблагодарить вас и вашего друга епископа?
– Да, можете. – Ося протянул ему московский конверт. – Это письмо вам. Пожалуйста, прочитайте сейчас.
– Мне? – Старик так высоко поднял брови, что шляпа поползла к затылку. – От кого?
– Откройте, посмотрите, думаю, вы легко узнаете почерк.
Брахт поправил очки, дрожащими руками вытащил листки.
– Господи! Откуда это у вас?
– Долгая история. Пожалуйста, вы сначала прочитайте. – Ося поднялся. – Я отойду на пару шагов, чтобы вам не мешать.
Он встал спиной к скамейке, прислонился плечом к стволу клена. Сумерки опускались быстро. Заметно похолодало. В кронах уже мелькали первые желтые и красные листья. Где-то совсем близко трещала сорока, по траве стелился легкий туман. Через пять минут раздался изменившийся, глухой
– Пожалуйста, дайте мне сигарету, я забыл свои.
Ося сел рядом на скамейку, закурил вместе с ним. Брахт глубоко затянулся и произнес:
– Главное, жив. – Он снял очки, взглянул на Осю. – Вы там были? Видели Марка? Говорили с ним?
– Нет. Письмо попало ко мне через четвертые или пятые руки.
– Пожалуйста, расскажите все, что знаете.
– Знаю совсем мало. Со здоровьем у него неважно. В тюрьме пытали. Он выдержал, ничего не подписал. Накануне ареста убедил дочь и жену отречься от него, решил, так будет безопасней, и не ошибся.
– Да, я слышал, что там творится. – Старик тяжело вздохнул. – И про аресты, и как заставляют подписывать фальшивые признания. Вот о фальшивых отречениях слышу впервые. Женя живет с ним. Слава богу, он там не один. А скажите, есть надежда, что ему позволят вернуться в Москву из ссылки?
Ося усмехнулся.
– Господин Брахт, я никак не связан с теми, кто решает такие вопросы.
– Да, но вы… скажите честно, вы ведь работаете в разведке?
– Не в советской и не в немецкой, – чуть слышно пробормотал Ося, – больше ничего сказать не могу.
– Понимаю. – Старик прикусил губу, помолчал. – Письмо для Агнешки это только повод, верно?
– Не совсем так. Письмо из Польши абсолютно подлинное. Я бы передал вам его в любом случае. – Ося наклонился, поднял с травы кленовый лист, тронутый желтизной. – Господин Брахт, можно теперь я вам задам вопрос?
– Догадываюсь, о чем вы хотите спросить, и сразу отвечу. Нет, я не успел опубликовать.
– Не успели? – Ося пристально взглянул ему в глаза. – То есть вы уже приняли решение?
– Тут решать нечего. После того, что написал Марк, о публикации речи быть не может.
– Спасибо. – Ося обмяк, будто только что пробежал длинную дистанцию со спринтерской скоростью, даже голова слегка закружилась.
– Господин Бенини, неужели вы думали, что я мог принять какое-то другое решение?
– В вашем решении я не сомневался, – выпалил Ося, покрутил черенок кленового листа, и тихо добавил: – Меня беспокоит другое. Простите, я понимаю, вопрос бестактный. Насколько глубоко сын и невестка посвящены в вашу работу?
– Ерунда! – Брахт махнул рукой. – Беспокоиться не о чем. Сын мою работу считает шарлатанством, как, впрочем, большинство его коллег. Невестка часто меня навещает, с ней мы дружим, она помогает мне с вычислениями и в экспериментах.
– Вот, а говорите, не о чем беспокоиться. Она знает, что вы подготовили публикацию?
– Конечно. – Старик кивнул. – Эмма даже взялась перепечатать рукопись, когда они с Германом вернутся из отпуска.
– Когда они вернутся?
– Уедут послезавтра, вернутся через десять дней. – Брахт пожал плечами. – А что?