Соперница с обложки
Шрифт:
– Хорошо…
Ксюша вошла, как всегда осторожно выверяя шажки и на Марианну почти не глядя.
Ждет – поняла Волина, – ждет очередной ее сволочной выходки. Бедная, бедная девочка! А ведь все равно ее не бросила. Хороший ребенок хороших родителей.
– Почему, девочка моя? – обычным своим вкрадчивым тоном начала Волина, решив ее немного попугать.
– Простите? – Ксюша потупила взгляд, а блокнот в ее руках задрожал. – Простите, Марианна Степановна, я не понимаю!
– Почему ты спасла меня, девочка моя? – Волина вышла из-за стола, подошла к своей секретарше, обняла
– Вы опять про квартиру? – вспыхнула Ксюша и неучтиво сбросила с себя ее руку. – Я там не живу, если хотите! Я сейчас…
– Я все знаю, где ты сейчас, – мягко укорила ее Волина. – Возвращайся, я все оформила на тебя неделю назад. И вещи свои вывезла, чтобы не давили на тебя.
– Игорь против. – Ксюша потупила взгляд.
– Уговорим твоего Игоря. Можете обменять две маленькие квартиры на одну большую. Ваше право… Кстати, он хороший, если тебе интересно мое мнение. – Марианна подошла к окну, с болью уставившись на злополучный гвоздь, о котором теперь уже тоже знала. – Хороший и надежный. Настоящий мужик!
– Правда?! – Ксюша заулыбалась. – Спасибо, Марианна Степановна!
– Да за что же, девочка?
– За такие слова! Мне так важно было знать ваше мнение, честно!
– Почему? – Она пожала плечами, поворачиваясь к секретарше. – Ты ведь так и не ответила. Почему ты спасла меня? Я не достойна таких великодушных хлопот с твоей стороны.
– Мне было плохо без вас, Марианна Степановна. Честно, честно! Сначала легко… первые три часа. А потом плохо.
– Почему?
Горло сдавило так, будто на него снова легли чужие безжалостные пальцы. Ну почему, господи, ты направил ее на путь истинный только теперь, пропустив через страшный гулкий коридор смерти?! Почему не научил любить ближних своих много раньше? Тогда, когда они так все в этом нуждались!..
– Насколько тяжело с вами, Марианна Степановна, – постаралась быть до конца честной Ксюша, – настолько же тяжело и без вас. Честно, честно!
– Хорошо. Спасибо тебе…
Она прикрыла лицо ладонью, будто потирала лоб, на самом-то деле слезы скрывала. За дымом теперь не спрячешься, врачи были единодушны в своем мнении – курить ей больше нельзя. Вот приходилось прибегать к уловкам: то отвернется, то лоб потрет, то в стол залезет.
– Иди, Ксюша, и… – Марианна глянула на нее с затравленной беспомощностью. – И позови его.
– Хорошо. – Ксюша пошла к двери, но вдруг остановилась и попросила: – Вы помягче с ним, Марианна Степановна. Ему очень тяжело сейчас.
– Я понимаю. Его жену посадят теперь в тюрьму, – кивнула Волина, снова ожесточаясь.
– Нет, не из-за этого. – Ксюша замотала головой, приводя в движение отросшую челку, которая так не нравилась Волиной прежде и которую та теперь вовсе не замечала. – Ему из-за вас тяжело.
– Вот как! С чего это? – Брови сами собой привычно полезли наверх, хотя в сердце не было прежнего надменного холода, оно сейчас все сморщилось от боли.
– Он был у нас вчера… Мне, наверное, не следует этого говорить, но он вас по-прежнему любит.
И выскочила
А он что? А ты? Ты сказала это, а он что ответил? Точно так прямо? Надо же…
Волина точно так же теперь стала бы приставать к Ксюше, не сбеги та от нее. Может, и стоило от нее всем бежать куда подальше, но только не теперь. Теперь она без них без всех не сможет. Они все ей нужны. Все, без исключения.
– Марианна, я пришел.
Господи! Мог бы и не говорить! Она его затылком почувствовала! Его движение, его запах, его присутствие.
– Пришел, чтобы уйти? – спросила она, не поворачиваясь. – Я ведь сбежала тогда от тебя, Ярослав, не дав договорить. Договаривай! Ты пришел, чтобы уйти, и я…
– Не надо ничего говорить сейчас, хорошо?
Он уже дышал ей в затылок, положив руки на плечи. И упирался своим лбом в ее волосы. И говорил, говорил. Много говорил, сбивчиво. О любви своей к ней, об ошибках…
– Наши с тобой отношения изначально были ошибкой, Ярослав, – перебила его Марианна, повернулась к нему, поцеловала в щеку и улыбнулась. – Но это была самая прекрасная ошибка в моей жизни! Никогда прежде и никогда уже в будущем я не смогу так счастливо ошибаться.
– Простишь меня за Аллу?!
Господи, да за что же муки такие адские!!! У них же совершенно теперь одинаково горели болью и виной друг перед другом глаза. Ей хотелось обнять его. Он хотел, чтобы она его обняла. И не говорить ничего им обоим хотелось. И не вспоминать, и забыть. И с одинаковой силой любить хотелось тоже. Но…
Но ведь неправильно все это было. Неправильно и безнадежно разрушительно.
– Ярослав… – начала говорить она медленно, сразу сделавшись далекой-далекой, сразу отодвинувшись на свои двадцать почти лет разницы между ними. – Ярослав, так больше не может продолжаться. Надо быть честными друг с другом, с нашими отношениями. Они безнадежны!
– Они прекрасны! Ты непростой человек, Марианна. Что же делать! Придется терпеть! Я пытался! Честно признаюсь, пытался и бунтовать. Не хотел тебя видеть. Ненавидеть даже пытался. Но никогда не переставал любить тебя, Марианна. Это сильнее меня, я понял это. Жаль, что поздно. Но понял! Я люблю! – Он кромсал своими словами год за годом, сокращая пропасть между ними, он с трудом продвигался по их чудовищной разнице в возрасте, но он успешно разрушал ее. – С тобой непросто, да! Но насколько с тобой тяжело, настолько с тобой и прекрасно!
– Кажется, что-то подобное я сегодня уже слышала. – Она всхлипнула, утыкаясь лбом в его грудь. – Прости меня… И я тебя прощаю. И… Давай попробуем начать все сначала.
– Давай. – Его ладони обхватили ее лицо, поднимая его. – Только дай мне слово.
– Какое? – По привычке ведь спросила, на самом-то деле в чем угодно теперь поклясться была готова и что угодно пообещать.
– Никакого исполнения воли Марианны Волиной! Идет?
– Нет ничего проще, – улыбнулась она и, уловив в нем недоверие, повторила: – Нет ничего проще, милый! Ведь я теперь другая… И эта другая хочет жить по-другому. Как думаешь, получится?..