Соперницы
Шрифт:
– О да, – томно ответила ему Мишель, бросив на мужа сладострастный взгляд из-под опущенных ресниц. – Все как будто в тумане, звуки приглушены, и голова кружится. И сладость во всем теле.
– Я знал, что тебе понравится. Это поможет нам выдержать этот нудный бал.
– Где ты взял опий, Леон?
– Где и все, у однорукого китайца. Говорят, он возит его прямо из Гонконга.
– А мы не привыкнем к нему? – спросила она детским голосом.
– Только если постоянно его употреблять, но мы же ничего не повторяем дважды, верно?
– Верно. Ладно, Леон, давай собираться,
– К черту Марго! Она мне надоела.
– Ну и что, она же родная тетя, а потом все равно придется отправляться на этот бал.
– М-м-м, даже не знаю, может, вообще не ходить?
– Нет Леон, нас будут ждать, а потом, не зря же мы шили свои наряды. Я лично хочу показаться, чтобы все тебе завидовали.
– Ах ты, хитрюга, хорошо, но только я ничего не стану надевать под свой костюм.
– Тогда и я тоже.
Их наряды были сделаны из одной материи – невесомого муслина с вплетенными золотыми нитями.
– Леон, ты выглядишь великолепно, – сказала Мишель, восхищенно глядя на мужа. – Если приглядеться, то ты как будто голый.
Наряд Мишель был сшит в египетском стиле, с голой спиной и огромным вырезом на груди. А учитывая, что прелести ее молодого тела имели весьма внушительные размеры, то она тоже выглядела практически голой.
Леон с вожделением посмотрел на жену.
– Ты уверена, что хочешь пойти на бал? Может, сорвем с себя все и никуда не поедем?
В этот момент раздался назойливый стук в дверь.
– Вы двое собираетесь ехать, или как? – спросила взбешенная Марго.
– Идем, тетя, – неохотно отозвался Леон, застегиваясь. – Уже идем.
Теофил сам сидел на облучке и управлял своей каретой. Он сдал в аренду своего кучера герцогу на время бала. В общем-то он не занимался самопожертвованием, просто ему нравилось управлять каретой. Он заметно нервничал при мысли о том, что ему, возможно, удастся увидеть Джулию Таффарел.
Когда он подкатил к парадному входу в дом, негритята начали толкаться, борясь за право открыть ему дверцу. Его любили дети. Польщенный таким вниманием, он каждому дал по мелкой монете и прошел в дом.
Теофил кивал едва знакомым лицам, пробираясь к центру зала, где стоял герцог, окруженный важными персонами. На самом деле, Дювалон пригласил его только из соседских чувств, между ними не было ничего общего. Но несмотря на несколько негативное отношение к герцогу, он, как и другие гости, не мог не оценить великолепие декораций.
Вдруг на его пути выросла пара людей с лицами, прикрытыми масками.
– Теофил Бошемэн? – сказал мужской голос. – Бьюсь об заклад, вы не узнали нас.
Не узнать их было весьма трудно, поскольку уродливый скошенный подбородок Гадоберов знали все.
– Добрый вечер, месье и мадам Гадобер, – вздохнул Тео, понимая, что быстро ускользнуть от этих зануд ему не удастся.
– Ах, вы угадали? Как у вас получилось?
Теофил знал Эмиля и его жену Амираиду по рынку сахарного тростника, поскольку их семья не один год занималась скупкой, фасовкой и перепродажей сахара. Кроме того, они владели приличным куском земли к северу от Нового Орлеана.
– Мы думали, что будет маскарад,
У Теофила на лице застыла улыбка. Больше всего сейчас он хотел сбежать от них куда подальше. Но каждый раз, как только он порывался оставить надоедливую пару, они задавали ему какой-нибудь вопрос.
– Знаете, Теофил, в этом году нас внесли в первый список, – с нескрываемой гордостью сказала Амираида. – А вот и наш сын, вы ведь знакомы с Жильбером?
– Да-да, здравствуй, Жильбер, как ты подрос.
Отпрыск Гадобера был, пожалуй, симпатичнее своих родителей, да и повыше почти на полголовы, но до красавчика ему было далеко, поскольку он унаследовал самую отвратительную семейную черту – ужасный скошенный подбородок. А если ему передалось еще и семейное занудство, то как не повезет той девушке, что станет его женой. Однако что заставило Дювалона включить их в первый список, непонятно.
– А вы не видели Алису? – спросила его Амираида.
– Нет, я еще никого не видел.
«Благодаря вам», – хотел добавить Бошемэн, но, конечно, сдержался. Он с любопытством взглянул на Жильбера, начиная догадываться, зачем Гадоберов включили в первый список. Бедная девочка.
– Простите, господа, меня зовут, – сказал он, решившись наконец ретироваться.
Дювалон всегда претендовал на большее, чем представлял собой. Вот и сейчас он был разодет, словно какой-то принц. Ярко-зеленый длинный фрак с бриллиантовыми запонками и импровизированный трон, на котором он восседал, окруженный губернатором, мэром и дамами.
– Добрый вечер, дамы, господа. – Теофил поклонился в знак приветствия. Ему ответили тем же, но без особого энтузиазма.
– Теофил, ты выглядишь шикарно в этой униформе. Только гляньте, как он сохранился, – обратилась Вербена к остальным, затем сказала Бошемэну: – Ах, если бы вы были помоложе, Теофил!
– Я не ищу жену, Вербена, – прервал ее Бошемэн.
– Хм, – фыркнула та. – Я тоже не ищу себе мужа.
Внезапно все замолчали, и даже оркестр перестал играть.
Все смотрели на вход, где Леон и Мишель Мартино сняли свои плащи и предстали перед публикой в экстравагантных нарядах. Большинство мужчин не могли оторвать взгляда от откровенного платья Мишель. Женщины же возмущенно перешептывались, а то и вовсе закрывали глаза веерами. Музыка вновь заиграла, первый шок от появления парочки прошел, и все вернулись к своим разговорам, а чета Мартино подошла к трону, чтобы приветствовать хозяев бала. Вербена наклонилась к уху Теофила.
– Святые угодники, у нее соски видны в вырезе платья, а на нем, похоже, даже белья нижнего нет.
– Ах, увольте меня от этих пошлостей, – прошептал Теофил. – Простите меня, мадам, но мне просто необходим глоток шампанского.
Пробираясь к выходу, Теофил думал о том бале, что давали в Новом Орлеане в честь великой победы. Но тогда люди праздновали свободу и честь, доблесть и храбрость, а что праздновали здесь? Власть и богатство? Боже, куда катится мир?
На веранде, где уже становилось свежо, Теофил заметил Блеза с подносом, на котором стояли бокалы охлажденного шампанского.