Соперник Византии
Шрифт:
– Сучком прозывают. А я не тужу. Служу боярину Волку. На крепости воюю. Я ж, князь, ратному делу с юнака приучен. Хошь за пятнадцать, хоть за двадцать саженей в кольцо попаду. Я их, греков, уж много побил.
Святослав почувствовал теплый прилив в теле и снова сказал:
– Повтори.
Боровичок прислушался, что-то его насторожило, какое-то шуршание за дверью, быстро и ловко разлил, а бочонок успел спрятать, когда в дверях появилась Марфа. Она почувствовала запах вина и, увидев полные бокалы,
– Это зачем же я тебя, Сучок, оставила? Князя поить зельем? А ну пошел вон. Я лечу, а ты себя, князь, губишь.
Сучок ловко схватил бокал, опрокинул и тут же исчез. Марфа присела на стульчик, помолчала, а потом молвила:
– Не пойму, не разберусь, никак, князь, что случилось? Ходила за травами. Пришла, а Манфред нет. Подумала, бедняжка к тебе подалась. Вижу, и здесь нет. Исчезла, что ли? А ведь голову поднять не могла.
Там, где сидела Марфа, снова появилось пятно, оно медленно превращалась в фигуру, и Святослав стал узнавать ее.
– Марфа, покинь меня, я тебя призову.
Он откинулся на подушку. Марфа пожала мощными плечами и, наклонившись перед притолокой, вышла.
– Тиу, я почувствовал, что ты здесь. Куда делась Манфред?
Тиу-Тау приблизился к кровати, он был не так высок, как
показалось Святославу при первой встрече.
– Манфред тяжело ранена в шею. Может умереть. Здесь ей не помогут. Я унес ее в Индию.
– А почему боги украли у меня победу?
– Они не украли, - ответил Тиу-Тау, - они просто не дали тебе победить. Они поступили так оттого, что ты нарушил законы Прави. И оскорбил Перуна в день его торжества.
– Так ведь он сотворил беду с моим войском. Откуда буря, откуда этот песок, который разил мое войско, как стрелы, если нигде здесь нет пустыни? А уж потом я кричал не помню что, умолял, молился ему.
– Ты главный волхв в войске и за все отвечаешь перед богами. Кто тебе позволил в день торжества Перуна приносить ему кровавую жертву? А говорят, и младенца? При чем здесь, в этой войне, младенцы? Правь тебе это не простила. И получил то, чего заслужил!
– Я не виноват, Тиу! Это мог быть только Видибож.
– А теперь послушай меня, - сказал Тиу-Тау, - мой срок пребывания в этом пространстве заканчивается. Я или растворюсь, или уйду в другие миры. Тебя ждет очень тяжелая жизнь, как я догадываюсь, предчувствуя будущее. Что ты желаешь?
– Спаси Манфред!
– Обещаю.
– Что мне делать дальше?
– Умнее и дальновиднее человека, чем бывший твой учитель, я не встречал. У тебя ведь есть его записи. В них ты найдешь ответ. А теперь прощевай. Может, уже никогда не увидимся.
И он исчез, и как будто его никогда не было.
Что это было? Беспамятство, которое обернулось в видение? Или сон? Святослав почувствовал на лице
– Что ты тут делаешь?
– спросил он.
– Вот прибираю. Вино разлито, бумаги какие-то на столе, нож воткнутый на столе. Тебе, князь, пить еще рано, побереги себя. Манфред всюду разыскивают, найти не могут.
Князь приподнялся, глянул на стол, увидел разбросанные рукописи Асмуда и нож, воткнутый на фразах: «Если в тебе не звучит голос стада, если ты не слышишь его или просто пренебрегаешь, ты останешься один, или оно растопчет тебя».
«Когда возникает дилемма, или - или, надо решать какая из них принесет большую пользу людям, а значит, и тебе».
– Я вставал?
– спросил Святослав.
– Когда я вошла, князь, ты лежал с закрытыми глазами. Я испугалась, думая, что тебе стало плохо, потому накрыла лицо твое утиральником с отваром.
– Пойди скажи, чтобы Манфред больше не искали, она уже очень далеко отсюда. И пусть позовут ларников. Всех!
Вскоре явились ларники во главе с Гурием, раскланялись, вопросительно глянули на князя.
– Будем писать грамоту, - сказал князь, призадумавшись, потом спросил:
– Гурий, ты знаешь Тиу-Тау?
– А как же, князь! Я ж из поморов. От самой Ладоги с тобой иду. Тиу - белый ангел, как кличут его у нас. Богов посланец, доброход, хозяин земли Полуденной. Его почитают люди охотные, рыболовные, и морские разбойники.
– Так вот, нынче он сказал мне, что боги осерчали, отвернулись от нас. Не приняли наши жертвы. Потому мы и не победили греков. Но они тоже не победили нас. Что будем делать?
– Раз ты позвал нас, значит, уже знаешь, что делать, - Гурий был человеком проницательным, остро думающим, ловящим потаенную мысль на лету и в делах дипломатических не уступал изощренным грекам. В свое время не кто иной, как Асмуд, привел его к молодому князю, и тот взял его на службу. Всех остальных подбирал сам Гурий. И вот они стоят четверо и пытаются разгадать, зачем понадобились все сразу.
– То-то, князь, - стал вспоминать Гурий, - думал я, почему жертвенный костер не вознесся к небу, а пылал понизу. И смрад и горечь дыма душили людей, заставляя их плакать.
– Значит, ты был на берегу Истры и видел все?
– А как же! Это Перунов день. У нас в Ладоге жрец, кстати, дед Манфред, наказывал приносить в жертву цветы, хвою, чужеземные миро, ладан, ветки сандала и фрукты...
– А что вершил Видибож?
– После заклания предателей он бросил в Истру младенца, прося у Черномора счастливого возвращения.
– Он уже тогда думал о возвращении, а не о победе?
– Я тебе скажу, князь, Видибож не просто жрец, он ведается с черными силами, иногда во благо, иногда на беду.