Соправитель королевства
Шрифт:
А как было бы хорошо, если бы, кроме голубиной, фельдегерской и почтовой связи, у них был бы ещё и телеграф. Насколько быстрее бы она смогла получать информацию и отправлять распоряжения.
Правда, Олег говорил, что это не совсем телеграф, а, скорее, морская семафорная связь, Уля, не забивая себе голову непонятными словами, смогла уяснить принцип.
Пришедшая ей в голову, во время разговора, мысль про телеграф, напомнила о Трашпе. Этот молодой механик должен был, по идеям Олега, изготовить уже опытный прибор.
— Кара, я тоже рада, — Уля обняла одну из своих бывших наставниц, которая, увидев из окна подъехавшую карету,
— Ты не должна извиняться, — Кара, одно время помогавшая Гортензии в обучении Ули, так и не могла отделаться от привычки поправлять графиню. А может, это было связано с её директорскими замашками, — Но ребята, и правда, расстраиваются, когда ты или Олег перестаёте приезжать, — она провела Улю к себе в кабинет, — Но все всё понимают. Знаем и о том, где наш герцог-соправитель, знаем и о том, сколько забот сейчас у тебя. Правда. Ты молодец, что всё же нашла возможность приехать.
Они расположились на уютном диване, а две шустрые девушки тут же сервировали чайный столик, поставив на него и любимое улино угощение — орехи, твёрдые сорта сыра и мёд.
— Да я бы, наверное, и не смогла вырваться, если бы не вспомнила о симафоре, — призналась Уля, — Помнишь, Олег про него нам рассказывал?
— Ты имеешь в виду телеграф? Конечно, помню.
— Его. Как жаль, что мы так его ещё не сделали. Кара, я только теперь, по-настоящему, поняла, насколько это важно. Как это сэкономит время.
Кара, отпустившая своих рабынь, сама налила чай в улину чашку и придвинула к ней поближе пиалу с мёдом.
— Трашп, вроде бы там уже что-то смастерил, — сказала она, — Только я не смотрела. Ты давай, не торопись, попей чайку, а потом уже сходим в мастерскую. Слушай, ты так сильно похудела, — Кара огорчённо покачала головой.
— Это хорошо, — улыбнулась графиня, — Я ведь, кроме этой дороги, ещё и тренировалась, — похвасталась она, — Но, как представлю, что под телеграф надо будет ещё и вышки строить, так руки опускаются. Когда? Одно за другим наваливается и не знаешь, за что хвататься.
Кара придвинулась поближе к Уле и обняла её.
— Бедная девочка. Тебе, да и Олегу давно пора меньше на себя взваливать. Вот ты, с чего вдруг решила, что эти вышки надо непременно тебе самой делать?
— А кому? Олегу, что ли? — фыркнула Уля, наконец-то взяв кусочек сыра и окуная его в мёд.
— Зачем? Пусть рабы из кирпича строят. Много этих башен-то надо? Или вышек?
— Не. Из кирпича не пойдёт, — с набитым ртом ответила временная правительница герцогства Сфорц, — Олег сказал, что такие сооружения будут из магического мрамора. А сколько их надо будет построить, зависит от того, что нам Трашп предложит. На каком расстоянии сигналы его семафоров будут видны. Олег говорил, что у нас погода хорошая. Туманы совсем редко бывают, видимость хорошая. Он рассчитывает, что лиг на пятнадцать — двадцать видно будет. А ночами, так и ещё дальше. Но надо пробовать. А, кстати, Трашп дрезину-то переделал? Всё обещал.
— Если честно, Уля, я бы этого Трашпа прибила бы, — искренне сказала Кара, правда, злости в её словах не было.
— За что? — усмехнулась графиня.
— Да за всё хорошее. За то, что шум и грохот всё время, когда уроки идут, за то, что ограждение возле теплиц снёс, за то, что оболтусы норовят, вместо самоподготовки, к нему в мастерскую
— Ну, не серчай, Кара, — Уля вернула объятие директрисе, — Может, это всё на пользу.
Семафор, сделанный Трашпом, представлял собой цилиндр, внутри которого располагались вогнутое зеркало и яркая керосиновая лампа, сплошь прикрытый тонкими полосками бронзы, закреплёнными на какие-то плашки, сбоку от которых был металлический рычаг.
Когда этот рычаг рукой сдвигался вверх или вниз, то полоски бронзы поворачивались, делая видимой лампу, благодаря зеркалу, испускающую яркий свет.
— Не знаю, правда, как далеко будет видно днём, но ночью, точно, не меньше пятнадцати лиг, — уверенно заявил Трашп, вытирая перепачканное чем-то серым лицо.
— А мы не будем гадать, — сказала графиня, — Бери сейчас с собой эту штуку и пошли ко мне в карету. Довезу тебя до западных ворот и отправлю кого-нибудь из гвардейцев по распиловской дороге. Пусть, через каждые две-три лиги делает остановки и смотрит. Иди, собирайся. Только в порядок себя приведи. И умойся. А то как ты с такой рожей со мной поедешь?
Глава 13
Дорога, по которой они ехали, вывела их из леса к небольшой деревушке, зажатой между лесной опушкой и болотом.
Два десятка покосившихся домишек были обнесены давно прогнившим ограждением, которое теперь вряд ли могло спасти от дикого зверья, для чего оно и было, по всей видимости, построено.
— Не надо! — заходилась криком жена старосты, валяясь в ногах гвардейца, пока не получила от него сильный удар кованным сапогом по лицу и не потеряла сознание.
Лешик, у которого от этих криков уже закладывало уши, облегчённо перевёл дух. Он посмотрел, как двое солдат поволокли дочь старосты, девушку, лет семнадцати, на сеновал, и вошёл в дом.
— Как он там? — поинтересовался Лешик у графа ри, Зенда о здоровье короля.
Граф только что вышел из спальной комнаты, в которой лежал тяжелораненный Лекс, и уселся на лавку возле оконца.
— Приходил в сознание. Ненадолго, — ответил он равнодушно, — Без лекаря, думаю, может и не оклематься. Пойдём, поговорим на улице? — показал он взглядом на выход.
— Я, как ты видишь, только что оттуда пришёл, — усмехнулся Лешик, усаживаясь на скамейку по другую сторону стола, — Надо хоть чем-то себе живот набить, — с этими словами он взял из большой глинянной миски запечённую репу и, наколов на конец ножа кусок старого пожелтевшего сала, с сомнением покрутил его перед глазами, — Говори здесь. Или боишься, что он услышит? — спросил он, — Сам же говоришь, он совсем плох.
Ри,Зенд пожал плечами, мол, ладно, но голос снизил почти до шёпота.
— Слушай, барон, — граф знал, что, при всём своём внешнем безразличии, этот бывший невладетельный благородный любит, когда напоминают о его приобретённом маноре и прилагающемся к манору титуле, — Я так и не понял совсем, чего ты добиваешься. То ты вытаскиваешь Лекса из самой гущи схватки — да ты, бесспорно, ему жизнь спас — то ты равнодушно смотришь, как он может умереть, и даже не пытаешься разыскать хоть какую-нибудь знахарку для него, — он показал, движением подбородка, в сторону комнаты, где лежал раненный король, — Скажи честно, чего ты добиваешься? Ты знаешь, я поддержу любое твоё решение. И не из-за страха перед тем, что имеется на меня у графини ри, Шотел. А, сам понимаешь, почему.