Сопряжение миров
Шрифт:
– Знаю, Лёша. «Нет ничего прекраснее нашей Земли» – это я помню. Но иногда чтобы это понять, нужно повидать и другие миры…
Распрощавшись с экипажем, я покинул кабину в сопровождении верного Дэвида. Все-таки не стоило мешать ребятам делать свою работу.
– Костя! – раздался у меня за спиной негромкий голос.
– Да, Дэв.
– Спасибо тебе за то, что ты сделал вчера. За Марка. Не представляю, что стало бы, если бы с ним что-то случилось!
– Не стоит, – я коротко кивнул. – Э-э-э… Дэв!
– Да, Костя.
– Почему Марк настолько важен для нас? Почему он – единственный и неповторимый начальник экспедиции?
– Ты действительно не знаешь?
– Нет, – я покачал головой.
Константин почему-то даже не задумывался над этим и воспринимал как должное.
Дэвид задумчиво потер лоб.
– Марк совершенно незаменим, – убежденно сказал он. – Если бы не он, нашей экспедиции вообще не было бы. Это ведь он основал Комитет Хары. А потом убедил парней из Вашингтона, что нужно строить корабль. Наш «Одиссей».
– Спасибо, Дэв!
Я пошел к своему месту. Все это я знал. Не понятно мне было только одно: почему из множества энтузиастов по всему миру, выступавших за организацию звездной экспедиции, именно Марк оказался на гребне волны.
Продолжение книги - уже сегодня вечером. Не пропустите!
Глава 17. Долгие проводы (часть 2)
Усевшись в кресло, я нацепил очки-инфор, чтобы сделать небольшой поиск. Решил потянуть за одну из ниточек, которую дал мне сегодня утром Иван Александрович. И сразу же получил результат. До того, как приобрести всемирную известность в качестве главы Комитета Хары, Марк Брайтон был сотрудником Фонда Миллера, одного из крупнейших доноров лаборатории Саймона Кларка – создателя теории антигравитации.
Вот, собственно, и ответ. Если американский секретный проект существует, то Марк, очевидно, – один из его руководителей. Или, подсказала подружка-паранойя, ширма для широкой общественности, из-за которой втихомолку действует кто-то еще.
На всякий случай, я снова погрузился в инфорсеть и тут же вытащил из нее интервью четырехдневной давности, данное главой Precision Technics Артуром Линдеманном корреспонденту Frankfurter Allgemeine Zeitung. Это СМИ носило старинное название известной немецкой газеты. Впрочем, как и все современные информагенства, оно только сбрасывало в сеть блоки новостей, сопровождаемые видеорядом. Лишь иногда этот непрерывный поток разбавлялся аналитикой и комментариями.
Хм, если бы не знал, никогда бы не подумал, что они родственники. Невысокий, плотненький Артур Линдеманн совершенно не походил на долговязого и длиннолицего Марка Брайтона. Скорее, он напоминал Бориса Абрамовича Березовского образца середины 90-х, когда тот крутил гешефты в российском Совете Безопасности. Похожи у родственников были только волосы – черные и жесткие, но у мистера Линдеманна уже с проседью и изрядной лысиной.
Сам Артур Линдеманн мне, в целом, понравился. Он говорил быстро и напористо, со знанием дела, не увиливал от острых вопросов.
Да, соглашался он, изготовление гравитационных двигателей для звездных космических кораблей сегодня выглядит не той сферой, где можно сделать хороший бизнес. Но, с другой стороны, создавая уникальную, единственную в своем роде установку, конструкторы и инженеры его компании приобрели ценнейший опыт, которого не имеет ни один другой коллектив в мире...
Нет, этот опыт не может быть бесполезным.
Да, ему известны результаты опросов общественного мнения и дискуссий в инфорсети. Но кому как ни вам, герр корреспондент, должно быть известно, какими переменчивыми могут быть настроения? Человек земной неизбежно станет человеком космическим. Может быть, именно в этом и заключается божий промысел, на который так любят ссылаться противники продолжения космических исследований…
Возможно, будь я настоящим Константином Пашкевичем, уроженцем конца двадцать второго века, я бы ему аплодировал.
Но я-то родился в двадцатом! И слишком привык к тому, что за громкими словами и напыщенными манифестами всегда скрываются чьи-то конкретные корыстные интересы. Марк Брайтон открывал для человечества звезды, его двоюродный брат делал на этом бизнес… А за ними ощущалась рука кого-то третьего, преследующего какие-то свои цели…
От невеселых мыслей мне помог отвлечься вид на обзорном экране. Как и говорил Лёшка Лобанов, далеко впереди по курсу самолета появилась светло-оранжевая черта. Она на глазах расширялась, становилась все ярче и красочнее, затем посветлела, внезапно развернулась во все небо, а чуть сбоку, на западе, из-за далекого края земли выставило свой ослепительный диск солнце. Поднявшись в воздух поздно вечером, мы догнали зарю и должны были прибыть на место еще до заката. Всего за два часа мы преодолели треть окружности Земного шара на нашей широте и заходили на посадку на дальнем краю Американского континента, почти на старой границе с некогда независимой Калифорнией.
Аэродром Неллис, на который мы прибыли, оказался неожиданно большим. Казалось, он занимал всю обширную и очень плоскую равнину, протянувшуюся до желтовато-бурых голых склонов невысоких гор, окружавших ее неровной дугой. Широкие и оттого казавшиеся низкими ангары отбрасывали длинные тени в свете заходящего солнца. Забетонированные полосы и площадки практически не оставляли места для голой, серо-песчаного цвета, бесплодной земли.
Вокруг были видны десятки летательных аппаратов – дозвуковых пассажирских лайнеров и авиеток, грузовых дирижаблей с двигателями на водородных топливных элементах, гиперзвуковиков, уже водруженных на спины массивных носителей. Та часть меня, что представляла собой слепок личности Константина, немедленно определила, что некоторые из этих аппаратов имеют военное назначение и представляют собой многоцелевые ударные бомбардировщики типа Global Strike.
Все вокруг было блеклым, серым или металлически-блестящим, и только в одной стороне были заметны яркие пятна зелени. Там, в промежутке между горными грядами, на фоне закатного неба виднелись высокие башни небоскребов Лас-Вегаса, до которого было не больше двадцати километров. В отличие от Москвы, где предпочитали плавные криволинейные поверхности, в Америке по-прежнему сохраняли верность традиционной угловатой четкости форм.
И как вы думаете, с чего началось наше пребывание на американской земле?! С пресс-конференции!