Соратники Иегу
Шрифт:
— Я же говорил, что для вас нет невозможного, генерал.
— Твой англичанин с тобой?
— Я встретил его на перекрестке Бюси и, зная, что вы не любите ждать, принудил его сесть в коляску. Честное слово, мне едва не пришлось тащить его силой, прибегнув к помощи стражников с улицы Мазарини: он в рединготе и высоких сапогах.
— Пусть войдет! — бросил Бонапарт.
— Входите, милорд! — пригласил Ролан, обернувшись к двери.
Лорд Тенли появился на пороге.
Бонапарту довольно было одного взгляда, чтобы
Слегка похудевший, немного бледный, сэр Джон выглядел подлинным аристократом.
Он молча поклонился, выжидая, как истый англичанин, чтобы его представили.
— Генерал! — торжественно произнес Ролан, — имею честь представить вам сэра Джона Тенли, который прежде готов был ехать на край света, чтобы увидеть вас своими глазами, и которого сегодня я чуть ли не насильно привел в Люксембургский дворец.
— Входите, милорд, входите! — сказал Бонапарт. — Мы видимся не впервые, и я не впервые выражаю желание с вами познакомиться. Было бы почти неблагодарностью с вашей стороны противиться моему желанию.
— Мне служит оправданием только то, генерал, — как всегда, на чистом французском языке отвечал сэр Джон, — что я не смел поверить оказанной мне чести.
— И, кроме того, вы, разумеется, ненавидите меня из чувства патриотизма, подобно всем вашим соотечественникам, не правда ли?
— Ничуть не бывало, генерал, — возразил сэр Джон с любезной улыбкой, — они искренне восхищаются вами.
— А вы разделяете нелепый предрассудок, будто национальная честь требует ненавидеть сегодня врага, который может стать другом завтра?
— Франция почти стала для меня второй отчизной, генерал, и мой друг Ролан подтвердит, что я с нетерпением ожидаю дня, когда Франция станет моей истинной родиной.
— Итак, вы не будете возмущены, если Франция и Англия примирятся на благо народов всего мира?
— День, когда это произойдет, станет для меня самым счастливым днем.
— А если бы вы могли содействовать успеху этого дела, вы бы согласились помочь нам?
— Я готов посвятить этому жизнь!
— Ролан мне сказал, что вы в родстве с лордом Гранвиллом?
— Я его племянник.
— Вы с ним в добрых отношениях?
— Он очень любил свою старшую сестру, мою покойную мать.
— Он питает к вам те же родственные чувства, что и к вашей матери?
— Да, но думаю, что он бережет их для того момента, когда я вернусь в Англию.
— Вы согласились бы вручить ему письмо от меня?
— Кому оно адресовано?
— Королю Георгу Третьему.
— Такое поручение — большая честь для меня.
— Вы возьметесь передать вашему дяде то, чего нельзя написать в письме?
— Слово в слово: каждая фраза генерала Бонапарта — достояние истории.
— Тогда скажите ему… — Тут первый консул обратился к секретарю: — Бурьенн, достаньте последнее послание русского императора.
Раскрыв папку, Бурьенн
Бросив взгляд на письмо, первый консул протянул его лорду Тенли.
— Скажите ему сначала и прежде всего другого, что вы прочли это послание, — добавил Бонапарт.
Сэр Джон с поклоном взял письмо и прочел:
«Гражданин первый консул!
Вы возвратили мне вооруженными и в новом обмундировании по форме их частей девять тысяч русских солдат, взятых в плен в Голландии, и Вы прислали их мне без выкупа, без обмена пленными, без каких-либо условий.
Это поистине рыцарский поступок, а я имею честь считать себя рыцарем.
Полагаю, что лучшее, чем я могу отплатить Вам, гражданин первый консул, за сей великолепный подарок, — это предложить свою дружбу.
Угодно ли Вам принять сей дар?
В залог нашей дружбы я возвращаю паспорта лорду Уитворту, английскому послу в Санкт-Петербурге.
Помимо того, если Вы согласитесь стать — не говорю, моим секундантом, но моим свидетелем, я вызываю на дуэль, один на один, всех монархов, каковые не пожелают вступить в борьбу против Англии и не закроют ей доступ в свои морские порты.
Я начинаю с ближайшего соседа, короля Дании, и Вы сами можете прочесть в «Придворных ведомостях» письменный вызов, который я ему посылаю.
Что мне еще остается добавить?
Ничего.
Кроме того, что мы двое, объединившись, можем повелевать всем миром.
Остаюсь Вашим почитателем и искренним другом.
Павел».
Обернувшись к первому консулу, лорд Тенли спросил:
— Известно ли вам, что русский император сумасшедший?
— Вас навело на эту мысль письмо, милорд? — спросил Бонапарт.
— Нет, но оно подтверждает мое мнение.
— Что же, Генрих Шестой Ланкастер унаследовал от помешанного корону Людовика Святого, и на британском гербе до сих пор красуются французские лилии, — пока я еще не соскоблил их своей шпагой.
Сэр Джон усмехнулся: его национальную гордость задели дерзкие притязания победителя битвы у пирамид.
— Впрочем, — продолжал Бонапарт, — сейчас еще рано говорить об этом: всему свое время.
— Да, — процедил сквозь зубы сэр Джон, — морской бой при Абукире произошел не так давно.
— О, я разобью вас не на море, — живо возразил Бонапарт. — Мне понадобилось бы лет пятьдесят, чтобы обратить Францию в морскую державу. Я одержу победу вот здесь…