Сорок монет
Шрифт:
Ханов знал, что Шасолтан Назарова — умница, но не предполагал, что она проявит такую твёрдость.
— Нет, всё ещё непонятно! — гнул он своё, самим тоном показывая сильное недовольство. — Если он не просит, зачем нам решать? А вдруг он возьмёт да откажется? Вдруг не захочет стать бригадиром?
— Он согласен, — опередив Шасолтан, чётко произнёс Карлыев.
— Согласен? — крайне удивился Ханов. — Тогда я и вовсе отказываюсь понимать. Сначала нам говорят, что он ничего обо всём этом не знает, а потом выясняется…
— Я разговаривал с ним, — вставил
Эта реплика неожиданно воодушевила Ханова.
— Очень странно получается, — как бы уличая секретаря райкома в подтасовке фактов, продолжал Ханов. — Если не ошибаюсь, четыре дня назад вы, после приезда из Ашхабада, появились в райкоме на полчаса и сразу уехали на весь день по сёлам. Где же это вы разговаривали с Тойли Мергеном?
— У себя дома, — весело объявил Карлыев. — Он был у меня в гостях.
— Простите, — деланно засмеялся Ханов, — но с каких это пор вы стали решать партийные дела у себя на дому?
Тут вмешался второй секретарь райкома Сергеев. Старый коммунист, он много лет проработал в этих краях и свободно, хотя и с лёгким акцентом, говорил по-туркменски, Удивлённый упрямством председателя райисполкома, Сергеев спокойно заметил:
— Но ведь никаких решений ещё никто не принимал. Решать будем мы сейчас, здесь. А поговорить с человеком по душам относительно его желаний и намерений можно, по-моему, где угодно.
Но не так-то легко было переспорить Ханова.
— Анатолий Иванович, поймите простую вещь, — пустил в ход он последний свой довод. — Как-то не к лицу секретарю райкома приглашать к себе коммунистов для разговора по душам.
— Отчего же? — с улыбкой спросил Сергеев, снимая очки. — Разве секретарь райкома не такой же человек, как другие?
— Я бы мог доказать вам, Анатолии Иванович, свою правоту, только здесь не место для таких, споров.
— Почему же не место? — теперь Сергеев говорил уже без улыбки. — Лично я считаю бюро райкома самым подходящим местом, для деловых принципиальных споров.
Полемика явно исчерпала себя, и Ханов, почувствовав это, машинально опустился на стул. Но тут же вскочил, словно его подтолкнули в затылок, когда услышал слова Карлыева:
— Итак, товарищи, есть предложение удовлетворить просьбу коммунистов колхоза «Хлопкороб» в отношении Тойли Мергена, и есть противоположное мнение. Прошу присутствующих высказаться.
Понимая, что его не поддержат, Ханов нервничал. Глядя на то, как председатель райисполкома то встаёт, то садится, и поминутно всех перебивает, Шасолтан с тоской вспомнила своего заведующего овцефермой Аймурадова. Третий секретарь Сахатли Сарыев, недавно перешедший на партийную работу из комсомола, даже побледнел от возмущения и теперь с надеждой ждал от Карлыева достойной отповеди упрямцу. Он был уверен, что на этот раз секретарь райкома, наконец, возмутится и скажет Ханову со всей прямотой: «Кто дал вам право так себя вести? Ну-ка, сядьте!» Но он лишь кивнул и предоставил тому слово.
Ханов, перед которым открылись новые возможности, заговорил, высоко подняв голову:
— Товарищ
«Ну, уж теперь-то чаша терпения нашего секретаря, кажется, переполнилась!» — предположил Сарыев.
Но секретарь райкома остался невозмутим.
— Да, да, на детскую игру! — всё больше распалялся Ханов. — Может быть, оставляя Тойли Мергена в колхозе, вы как раз и хотите столкнуть его с людьми? Тогда так и скажите! Потому что иначе и не может получиться. Судите сами: снятый Тойли Мерген, конечно, затаил обиду. Став бригадиром, он первые делом начнёт мстить своим врагам…
— Каким врагам? — строго спросил Сергеев.
— Я хотел сказать — тем, кто его критиковал.
— Тогда так и говорите!
— Ай, вы же, Анатолий Иванович, всё понимаете, — снисходительно посмотрел в его сторону председатель райисполкома и уже хотел было продолжать, но в этот момент Карлыев остановил поток его красноречия простым вопросом:
— Стало быть, вы против?
Ханов вытер взмокший лоб платком.
— Я не просто против, я — против всем своим существом, всеми своими убеждениями! — заявил он и сел, гордо оглядев присутствующих, как человек, исполнивший свой долг.
— Мнение товарища Ханова мы уже достаточно хорошо знаем, — скрывая усмешку, обратился к членам бюро Карлыев. — Пусть теперь выскажутся и другие.
Но никто не попросил слова. Видимо, все считали дальнейшие прения излишними.
— Пожалуйста, товарищи! — призвал секретарь райкома и напомнил, что время уходит понапрасну. — У нас ещё впереди много вопросов.
Начальник сельхозуправления Сапалыев пошевелился на своём месте и сказал, словно подумал вслух:
— Чего же тут ещё говорить? Разве что для протокола…
— Нет, ради протокола не стоит, — подхватил Карлыев. — Если уж говорить, то только для пользы дела. Прошу…
Но тут снова поднялся Ханов и, уже не спросив разрешения, счёл нужным высказаться дополнительно:
— Вот вы упомянули о пользе дела, — начал он. — Мне хочется заверить присутствующих товарищей, что, как бы взволнованно я ни выступал здесь, у меня нет никакой личной вражды к человеку по имени Тойли Мерген. Я отстаивал только интересы дела…
Когда Ханов, наконец, сел и закурил, Карлыев вопросительно посмотрел на начальника сельхозуправления. Сапалыев недаром слыл человеком неразговорчивым — он и на этот раз ограничился лишь лаконичной репликой:
— Я рад, что Тойли Мерген согласился на бригадирство. Такого бригадира поискать!..
— Кто ещё хочет выступить? — оглядел присутствующих Карлыев.
— Может, поставим на голосование? — предложил Сергеев.
— Да, ничего другого не остаётся, — согласился первый секретарь, — хотя мне, признаться, поначалу казалось, что никакой нужды в этом не будет. Итак, кто за предоставление Тойли Мергену должности бригадира?
Даже не взглянув на единодушно поднятые руки, Ханов проворчал: