Сорок монет
Шрифт:
Видимо, Овадан всё же не ожидала от Ханова такого. Она вдруг опустилась на стул и заплакала.
— Это всё, что ты можешь для меня сделать? — проговорила она сквозь рыдания.
— Да! И сейчас же убирайся отсюда. Чтобы впредь я и тени твоей близко не видел.
Женщина хлюпнула носом и, ни на кого не глядя, заторопилась к двери.
— О, боже, — причитала она, — я-то надеялась найти в этом дворце великодушие, а попала в пустой сарай. Куда же мне теперь?
— Сгори синим огнём! — закричал ей вслед Ханов.
Лысый Ширли, который при жене сидел безучастно, теперь и сам
— Прости нас, Каландар-ага… — промямлил Ширли.
— И ты тоже ступай! — набросился он на механика. — Неужели человек твоих лет, да ещё с твоей фигурой, не в состоянии обуздать женщину, размером с кулачок? Конечно, мне ничего не стоит заставить эту бабу замолчать. Но ведь и ты тоже оказался бабой. А что касается намаза, то смотри мне, Лысый, не говори потом, что не слышал! Если узнаю, что ты опять кланяешься аллаху, опозорю тебя на весь мир и вытурю из мастерских, так что и следа от тебя не останется.
— Каландар-ага, а ведь нет закона, который запрещал бы молиться.
— Значит, моё слово для тебя не закон? А ну, прочь отсюда и не показывайся мне на глаза!
Но едва Лысый Ширли понуро поднялся со стула, Ханов помотал рукой.
— Постой, — заговорил он деловито, — в два часа ночи возьмёшь новую грузовую машину и подъедешь к дому Караджи Агаева.
— На охоту собираетесь? Тогда скажите раньше нашему управляющему, а то не дадут мне её.
— Считай, что уже сказано.
Лысый Ширли кивнул и пошёл прочь, но в дверях обернулся.
— Так-то оно так… А вот, что скажет Овадан? Хорошо, если разрешит…
— Опять бабские разговоры! — прикрикнул на него председатель райисполкома. — Если не разрешит, свяжи её и прихвати с собой! — засмеялся он. — Смотри, чтобы не позже двух!..
Секретарша, на протяжении всей этой сцены не проронившая ни слова, глубоко вздохнула:
— Как бы эта женщина и в самом деле не подожгла себя.
— Нет, милочка, жизнь слишком соблазнительная вещь! — Ханов уселся на своё место. — И потом, женщина, которая на самом деле хочет умереть, не станет оповещать об этом весь мир… Ну, что там ещё? — вопросительно посмотрел он на секретаршу.
— Больше ничего особенного, товарищ Ханов. Разве что это. — Странно потупившись, она вырвала из блокнота листок и протянула ему. — Просили позвонить.
На бумажке не было ничего, кроме номера телефона. Вероятно, этот номер был хорошо знаком Ханову, потому что он без лишних слов положил листок в карман и сразу перевёл разговор.
— Пить хочется. Как там, верблюжий чал ещё не привезли?
— Привезти-то привезли, только он ещё, наверно, не охладился.
— Налей хоть тёплого.
Секретарша открыла холодильник, стоявший у левой стены кабинета, осторожно вытащила оттуда большой, литров на пять, глазурованный кувшин, над горлышком которого пузырились сливки, достала с полки бокал и уже собралась его наполнить, но тут Ханов легко поднялся с места и сказал:
— Я сам, а ты иди, занимайся своими делами.
Он наполнил поллитровый бокал и залпом осушил его, потом повторил эту операцию, глубоко вздохнул и вытер рот. Видимо, шипящий и пенящийся кислый чал ударил ему в голову. На глазах у него появились слёзы.
— Вряд ли
Положив трубку, Ханов вызвал секретаршу:
— Чары здесь?
— Сидит, ждёт.
— Пусть заходит!
У Ханова было две персональные машины — «Волга» и «газик». На «Волге» он ездил только по городу, а на «газике» — в колхозы. Обе эти машины обслуживал один водитель. Это был высокий смуглый парень, недавно вернувшийся из армии. Звали его Чары. Ему только что пошёл двадцать второй год.
Нелегко быть шофёром у такого капризного начальника. До Чары у Ханова за год сменилось четыре водителя, потому что он совершенно не терпел от подчинённых слова «нет». Приказывал ли он в полночь — «поехали», говорил ли на рассвете — «гони!», надо было отвечать «есть, хозяин!» и нажимать на газ. В этом отношении Чары ему понравился. Когда бы ни собрался Ханов в дорогу, Чары, как осёдланный конь, всегда был наготове.
Принимая его на работу, Ханов обошёлся без обычных в таких случаях наставлений: мол, не гоняй налево, заботливо ухаживай за машиной и т. д. Окинув беглым взглядом парня с ног до головы, он ограничился тем, что сказал:
— Будешь держать язык за зубами — не обижу!
И без того молчаливый парень не понял, куда клонит Ханов. По правде говоря, он и вообще-то не утруждал себя подобными вопросами, а потому лишь согласно кивнул.
Вошедшего Чары Ханов встретил приветливо.
— Сегодня, Чары-хан, я ещё не успел осведомиться о твоём самочувствии. Ну, как настроение?
Когда председатель райисполкома к концу дня спрашивал у водителя о настроении, это означало, что он намерен ночью отправиться в пустыню на охоту.
Чары только улыбнулся и ответил:
— А что, настроение неплохое, Каландар-ага.
— Молодец! — сказал Ханов и похлопал парня по плечу. — Когда я стану президентом республики, ты будешь водить мою «Чайку». Именно «Чайку»! — Хоть это и была шутка, но шутка человека честолюбивого, в душе мечтавшего о высокой должности. — А пока обойдёмся тем, что имеем. Итак, на рассвете выедем. Надеюсь, нам не придётся посреди пустыни заводить разговор о горючем. Бери побольше. А то войдём во вкус, и дорога окажется длиннее обычной. Да, а как у нас с патронами? От того раза что-нибудь осталось?