Сорок пять. Часть первая
Шрифт:
– Тем хуже: не лежи они в шкатулке, эта женщина давным-давно была бы в твоих объятиях.
– О, Анн!
– Да нечего возмущаться! Обыкновенного слугу можно купить за десять экю, хорошего – за сто, отличного – за тысячу, а несравненного – за три. Предположим, что мы имеем дело с идеальнейшим слугой; представим себе олицетворение преданности – и, клянусь Папой, за двадцать тысяч он будет твой! Следовательно, у тебя осталось бы еще сто тридцать тысяч ливров, чтобы оплатить любовь идеальнейшей из женщин, отданной тебе в руки идеальнейшим из слуг. Генрих, друг мой, ты слишком прост.
– Анн, – отвечал со вздохом Генрих, – есть люди, которых нельзя
– Это верно, но зато нет и таких, которые не отдавались бы сами.
– Это другое дело.
– А что же ты сделал для того, чтобы тебе отдалось сердце этой холодной красавицы?
– По моим убеждениям – все, что мог.
– Перестань, пожалуйста, ты с ума сошел! Ты встречаешь женщину, которая грустна, тоскует, живет отшельницей, – и сам становишься в еще большей степени грустным, тоскующим отшельником, то есть, иначе сказать, еще более скучным, чем она сама. Что может быть зауряднее? Она одинока, говоришь ты? Подари ее своим обществом… Она грустит? Развесели ее. Она скорбит о какой-то утрате – утешь ее и стань заместителем оплакиваемого.
– Это невозможно.
– А разве ты пробовал?
– К чему?
– Да хотя бы… чтобы попробовать. Ты влюблен, говоришь ты?
– Я не нахожу слов для выражения силы моей любви.
– Прекрасно! Через две недели она будет твоей. В котором часу ты ее обыкновенно видишь?
– Я уже вам говорил, что вовсе ее не вижу.
– Как! Даже у окна?
– Никогда, даже промелькнувшей ее тени.
– Этому необходимо положить конец. Есть у нее любовник?
– Я ни разу не видел, чтобы хоть один мужчина входил в ее дом, за исключением того Реми, о котором говорил.
– А каков этот дом снаружи?
– Двухэтажный, с маленькой входной дверью, с одной ступенькой и с балконом на втором этаже.
– А можно проникнуть на этот балкон?
– Дом стоит особняком.
– А что находится напротив него?
– Дом, очень сходный с ним, но, кажется, пониже.
– Кто в нем живет?
– Какой-то горожанин среднего класса, – по-видимому, очень веселого нрава: мне иногда приходилось слышать, что он смеется наедине сам с собой.
– Купи у него дом.
– А кто тебе сказал, что дом продается?
– Предложи хозяину двойную стоимость.
– А если она меня увидит?
– Так что же из этого?
– Она опять исчезнет… А прячась от ее взоров, я сохраняю надежду, что когда-нибудь увижу ее вновь.
– Даю тебе слово, что ты увидишь ее сегодня же вечером. Становись в восемь часов на свое обычное место, под балкон. Кстати, скажи мне точный адрес.
– Между воротами Бюсси и дворцом Сен-Дени, на углу улицы Святого Августина, в двадцати шагах от большой гостиницы под вывеской «Шпага гордого рыцаря».
– Отлично. Итак, до вечера, в восемь часов.
– Но что вы собираетесь делать?
– Увидишь и услышишь… А пока ступай домой, нарядись в лучшее платье, надень на себя самые богатые твои драгоценности, надушись самыми дорогими духами: сегодня вечером ты вступишь в крепость.
– Услышь вас Бог, Анн!
– Когда нам не внемлет Бог, к нашим мольбам не останется глух дьявол! Прощай! Меня давно ждет моя любовница или, вернее, любовница господина де Майена. Эта хоть, по крайней мере, не ломается.
– Брат!
– Прости, верный рыцарь своей дамы… Я, право, и не думал сравнивать их, хотя, судя по всему, что я от тебя слышал, предпочитаю свою даму, или, вернее, нашу с Майеном. Но она меня ждет, и я не хочу
– До вечера, Анн.
Братья пожали друг другу руки и расстались. Первый, пройдя шагов двести, смело и громко стукнул молотком в дверь роскошного, готической постройки дома близ собора Парижской Богоматери. Второй молча углубился в одну из боковых извилистых улиц.
VII
«Шпага гордого рыцаря» взяла верх над «Розовым кустом любви»
Пока происходил вышеупомянутый разговор, наступила ночь, окутавшая своим туманным покровом еще за два часа перед тем оживленную и шумную столицу. К тому же, после того как Сальсед покончил счеты с жизнью, зрители стали подумывать о возвращении домой, и в этот час по улицам кое-где двигались кучки народу, сменившие поток любопытных, без перерыва стремившийся утром со всех окраин города к одному и тому же пункту. Даже в самых отдаленных от Гревской площади кварталах еще ощущались слабые признаки волнения, легко объяснимого продолжительным нервным возбуждением, царившим в центре города.
Так, например, около ворот Бюсси, куда мы теперь перенесемся, чтобы следовать за некоторыми из действующих лиц, представленных читателю в начале этого рассказа, и познакомиться с новыми, – даже на этой окраине, повторяем, из одного выкрашенного в розовую краску дома, гостиницы под вывеской «Шпага гордого рыцаря», доносился громкий гул, напоминавший гудение пчелиного роя при солнечном закате.
Эта гостиница, занимавшая огромное здание, открылась совсем недавно. В то время в Париже не было ни одной гостиницы без какого-нибудь звучного, воинственного названия. «Шпага гордого рыцаря» – чем не приманка, предназначенная примирить все вкусы и привлечь симпатии всех.
На фронтоне дома было изображено сражение архангела (или какого-то святого) с драконом, извергавшим, подобно коням Ипполита [20] , пламя из ноздрей. Художник, воодушевленный геройским и вместе благочестивым чувством, вместо шпаги вложил в руку гордого, с головы до ног вооруженного рыцаря огромный крест, которым тот лучше, чем самым острым клинком, разрубал надвое злополучного дракона, усеяв землю окровавленными частями его тела. Далее, на заднем плане вывески, или, вернее, картины – ибо это замечательное произведение вполне заслуживало такого названия, множество зрителей воздевали вверх руки, между тем как в небесах ангелы венчали лаврами и пальмовыми ветвями голову гордого рыцаря в шлеме. Наконец, на первом плане художник, желая, вероятно, доказать свое искусство в другом жанре, изобразил несколько тыкв, виноградные гроздья, жуков, ящериц, улитку, сидящую на розе, и двух кроликов, белого и серого, которые, несмотря на различие в цвете шкурки, что могло бы указывать и на различие во вкусах и взглядах, оба почесывали носы, вероятно, в знак радости по случаю достопамятной победы, одержанной гордым рыцарем над символическим драконом, олицетворявшим самого сатану.
20
…подобно коням Ипполита… – Ипполит – персонаж греческой мифологии, герой, сын Тезея. Отклонив любовь своей мачехи Федры, он был оклеветан ею перед отцом. Будучи проклят им, он упал с колесницы, несшейся на полном скаку по берегу, и был протащен конями по земле. Коней же испугало посланное по просьбе Тезея морское чудовище.