Сороковник. Книга 4

Горбачева Вероника Вячеславовна

Им приходится посторониться, чтобы пропустить в портал всадника. Вокруг становится тише, словно кто-то приглушает звук. И отчего-то меркнет свет.

– Знаешь, Тимур, – я уже с трудом разбираю слова. – Порой я затрудняюсь определить, что меня поражает больше: твоё умение заглядывать вперёд или твоя беспринципность.

– Это практичность, друг мой, и здравый смысл. Мои критерии как Главы, опираются не на нравственные постулаты, а на полезность того или иного действа либо явления для клана. В данном случае – клану нужны эти дети, желательно с матерью, но, если не получается –

можно обойтись и без неё. Получилось с ней? Прекрасно. Обережниц среди нас ещё не было, потенциал у неё хороший, и я думаю, что она принесёт нам ещё много пользы. Да и те малыши, которым ещё предстоит родиться…

– А ты не учитываешь, что Васюта может заявить на них права?

Из последних сил, словно сползающее одеяло, тяну на себя гаснущую картинку.

– Васюта? – В моём распоряжении остаётся только слух, но в затихающем голосе дона можно без труда распознать сарказм, сдобренный толикой яда. – Причём здесь он? Решать здесь буду даже не я…

Словно лопается в голове давно уже натянутая до предела нить. Света нет. Звука нет. Нет ничего, кроме невесомого невидимого тела, но даже внутри него – я это чувствую – не хватает чего-то ещё, словно кусок души отхватили.

Пусто. Холодно. Страшно.

***

Холодно, даже кости промерзают насквозь. Сон переходит в тяжёлую фазу, становится трудно дышать, будто я забываю, как это делается. Рефлекторно дёргаю руками, пытаясь спихнуть с груди несуществующего слона, и путаюсь в каком-то одеяле. Вцепившись в него мертвой хваткой, пытаюсь свернуться калачиком.

– Она опять задыхается, – пробивается словно через вату в ушах чей-то расстроенный женский голос. – Сэр Персиваль, это же невозможно! Третий раз такая энергопотеря за вторые сутки. Отчего? И посмотрите, снова замерзает! Силы небесные! Принести ещё плед?

Свет, пробивающийся сквозь веки, болезненно давит на глазные яблоки, и я пытаюсь как-то отвернуться от его возможного источника. Не получается. Слабость.

– Потерпите, дорогая. – Кто-то высвобождает мои руки из-под одеяла и сжимает запястья. От внезапно разогревшихся на них металлических предметов струится долгожданное тепло, наполняя каждую клеточку тела. – Лучше? Вижу, что лучше, не отвечайте, берегите силы. Диана?

– Да, сэр Персиваль?

– Плед не нужен, скоро она согреется. Третий раз, говорите? Почему я узнаю об этом только сейчас?

Похоже, слух возвращается. Я даже различаю досаду в голосе, чуть тонковатом для мужчины. Дышать легче, но вот свет – назойливый, бьющий в глаза, слепит, будто я на пляже, под палящим солнцем.

– Опустите шторы, – слышу распоряжение. – Благодарю. Итак, это уже третья энергопотеря?

– Да, сэр Персиваль. Но вы всё время были заняты, я не могла об этом сообщить. Впервые это случилось вчера утром, к нам тогда привезли русичей, с боевым псом, тоже раненым, они никак не желали переводить его в другое помещение, помните? А вечером у вас был восстановительный сеанс с обережником, а затем явился его наставник, и вы попросили вас не беспокоить, потому что…

– Да, припоминаю. Стало быть, оба раза вы справились, используя браслеты?

Сильными

и в то же время осторожными движениями некто массирует мне поочерёдно пальцы, ладони, и от них растекаются по рукам и далее – к сердцу, лёгким, гортани – огненные струйки. В то же время более деликатные женские ручки – очевидно, сестрички Дианы – растирают мне ступни и не менее ловко проходятся по точкам акупунктуры.

– Совершенно верно, сэр, – не отрываясь от своего занятия, докладывает сестра милосердия. – К тому же, вечером с ней подежурил её наставник, а вы же знаете, у него поддерживающая аура действует постоянно. Но в этот раз, похоже, случай более тяжёлый. Вчера ей оказалось достаточно трёх минут для восстановления, а сейчас этого мало, сами видите.

– Да, пожалуй…

Россыпи тёплых мурашек пробегают по лицу, груди, щекочут живот. Невольно ёжусь… и открываю глаза. Сверху тут же ложится небольшая суховатая мужская ладонь.

– Ш-ш… не нужно, Иоанна, не напрягайтесь, я же просил: берегите силы.

Послушно опускаю веки. Не напрягайтесь? Прекрасный совет. Большего мне и не надо, главное – убран раздражающий свет.

– Да, обесточивание, практически полное. Её поддерживает лишь остаточная детская аура и накопители. И ещё вот это. – Поглаживает на моём запястье нечто гладкое и шелковистое. – Очевидно, родственная энергетика взаимодействует с детской, они обоюдно усиливают друг друга. Кто дал ей эту вещицу, вы узнавали?

Пауза.

– Дон… – шёпотом начинает женщина.

– Дон Теймур, несомненно. Характерный отблеск его ауры. Он здесь? Один или с сыновьями?

– Все трое, сэр, ожидают вас. И ещё тот большой русич… Самый большой, вы помните? Пригласить?

Не удержавшись, снова приподнимаю веки – и встречаю взгляд невысокого мужчины, уже немолодого, седовласого, темноглазого, с небольшой заострённой бородкой с проседью. Значит, это и есть сэр Персиваль.

– Подождите немного, – останавливает он сестру.

Чуть скашиваю глаза в её сторону. Да, это она встречала нас с… хранителем? А ведь он так и не назвал своего имени. Только сейчас понимаю, что волок он меня сюда чуть ли не силком не для того, чтобы узнать об обережнике, а ради меня самой, драгоценного объекта охраны, пребывающего в ту пору явно не в себе. На Рорика он меня просто приманил. Несмотря на упадок сил, мыслю я достаточно чётко.

– Вы хорошо меня слышите, Иоанна?

Прикрываю веки в знак согласия, потому что говорить… нет, чувствую, что могу, но просто не хочу.

– Помните, что с вами произошло?

Да, практически всё.

– Хотите кого-нибудь увидеть?

Прикрыв глаза, качаю головой. Нет. Не хочу. Никого и никогда.

Виски обжимает холодом, я морщусь. Странно, что такие тёплые недавно пальцы могут заледенеть. Хватит уж меня сканировать… Но последний протест, даже мысленный, звучит как-то вяленько, апатично.

– Диана, всё же пригласите мужа, – неожиданно говорит мой лечащий врач. – Пока одного, его присутствие желательно. А вот сэра Васюту попросите удалиться в сад; я поговорю с ним позже, обязательно, пусть он меня дождётся.