Сорос о Соросе Опережая перемены

Сорос Джордж

Реальное содержание доктрины зависит от исторических обстоятельств и не может быть предметом обобщения. Традиции могут предоставить часть матери­ала, но для того, чтобы это сделать, они должны подвергнуться радикальным трансформациям. Догматический способ мышления требует универсально при­менимых утверждений, которые традиция первоначально облекла в конкретные выражения. Их теперь необходимо обобщить и сделать применимыми по отно­шению к более широкому спектру событий, чем тот, для которого они были предназначены. Каким образом это может быть достигнуто, ясно демонстриру­ется развитием языков. Один из способов, которым языки приспосабливаются к изменяющимся обстоятельствам, заключается в использовании

образного значе­ния слов, которые первоначально имели лишь конкретные коннотации. Образ­ное значение сохраняет только один признак, характеризующий некогда кон­кретное употребление, и может быть применено к другим конкретным случаям, обладающим тем же самым признаком. Тот же метод используется священника­ми, которые основывают свои проповеди на библейских притчах.

Доктрина может также включать идеи, порожденные в открытом обществе. Каждая философская или религиозная теория, предлагающая объяснение про­блемы существования, обладает признаками доктрины;

им необходимы лишь повсеместное согласие и повсеместное введение. Со­здатель сложной философской теории, возможно, не намеревался выдвинуть до­ктрину, которая должны была быть универсально применимой и повсеместно введенной, но личные намерения оказывают слабое влияние на развитие идей. Как только теория становится единственным источником знания, она восприни­мает некоторые дополнительные свойства, которые существуют независимо от первоначальных намерений.

Поскольку критический способ мышления является более сильным, чем тра­диционный, то идеологии, разработанные с помощью критического способа мы­шления, с большей вероятностью могут служить основой для догмы, чем сама традиция. Такие идеологии могут принимать традиционную форму Если язык является достаточно гибким для того, чтобы позволить образно использовать конкретные утверждения, то он также может привести и к противоположному процессу: абстрактные идеи могут быть персонифицированы. Примером может служить Ветхий завет, а в книге Золотой рог Фрейзер предлагает множество иных примеров. Мы можем видеть на практике, что то, что мы называем тради­цией, включает множество продуктов критического мышления, переведенных в конкретные термины.

Основное требование к догме заключается в том, что догма должна быть все­объемлющей. Она должна предоставлять меру, с помощью которой могут быть оценены любая мысль и любое действие. Если человек не может оценить все что угодно в свете этой догмы, ему необходимо искать иные методы решения вопро­са о том, что верно, а что нет. Подобный поиск разрушил бы догматический спо­соб мышления. Даже если ценность догмы не подвергается прямым сомнениям, применение иных критериев вело бы к подрыву ее власти. Если доктрина долж­на служить основанием любого знания, то ее превосходство должно быть ут­верждено во всех областях. Не обязательно каждый раз упоминать о ней. Земля обрабатывается, создаются картины, ведутся войны, отправляются в космос ра­кеты. Все идет своим путем. Но как только идея или действие приходят в проти­воречие с доктриной, должна победить доктрина. Таким образом, даже более крупные области человеческой деятельности могут попасть под ее контроль.

Еще одним признаком догмы является ее жесткость. Традиционный способ мышления чрезвычайно гибкий. Традиция вне времени. Любое изменение не­медленно принимается не только в настоящем, но и как нечто, существующее с незапамятных времен. При догматическом способе мышления этого не происхо­дит. Догматическая доктрина предоставляет меру, с помощью которой должны оцениваться мысли или действия.

Следовательно, они должны быть постоянно фиксированы, и никакой про­гресс не может оправдать изменений. Если возникает отклонение от нормы, то оно должно быть немедленно исправлено.

Но сама догма должна оставаться не­вредимой.

В свете несовершенного понимания становится очевидным, что новые изме­нения могут противоречить принятым доктринам или создавать внутренние противоречия непредсказуемыми путями. Любое изменение представляет по­тенциальную угрозу. Для минимизации опасности догматический способ мыш­ления стремится запрещать новые течения как в мышлении, так и в действиях. Он делает это, не только убирая нестандартные изменения из своего собствен­ного взгляда на вселенную, но также активно подавляя нестандартные мысли и действия. Как далеко он может зайти в этом направлении, зависит от характера опасности, которой он подвергается.

В отличие от традиционного способа мышления догматический способ не­раздельно связан с некоторой формой принуждения. Принуждение обязательно, чтобы обеспечить превосходство догмы над реальными и потенциальными ва­риантами. Любая доктрина способна поставить вопросы, которые не решаются сами по себе, с помощью одних лишь размышлений; в отсутствие власти, кото­рая определяет доктрину и защищает ее чистоту, доктрина распадается на кон­фликтующие интерпретации. Наиболее эффективный способ решения этой про­блемы заключается в том, чтобы вменить в обязанность некоторому, созданному людьми полномочному органу интерпретацию воли некой сверхчеловеческой силы, на которой основывается истинность доктрины. Его интерпретации могут со временем эволюционировать, и, если этот полномочный орган действует эф­фективно, доктрина может даже идти в ногу с происходящими в жизни измене­ниями. Но никакие новации, не санкционированные полномочным органом, не­терпимы, и полномочный орган должен обладать соответствующей властью для уничтожения конфликтующих взглядов.

Могут сложиться обстоятельства, при которых полномочный орган нуждает­ся в применении незначительной силы. Пока доминирующая догма выполняет свою функцию и предоставляет всеобъемлющие объяснения, люди, как правило, безусловно принимают ее. В конце концов, догма становится монопольной: мо­гут существовать различные точки зрения на частные вопросы, но в том, что ка­сается реальности в целом, существует только один взгляд. Люди объединяются под эгидой этого взгляда и учатся мыслить согласно ему: для них более естест­венно соглашаться с ним, чем ставить его под сомнение.

Тем не менее когда внутренние противоречия развиваются в еще более нере­алистичные споры или когда происходят новые события, которые не соответст­вуют существующим объяснениям, люди могут поставить под сомнение даже основы. Когда это происходит, догматический способ мышления может поддер­живаться только силой. Как правило, использование силы оказывает глубокое воздействие на эволюцию идей. Мышление больше не развивается собственным путем, а становится сложным образом сплетенным с силовой политикой. Кон­кретные мысли ассоциируются с конкретными интересами, а победа некоторой интерпретации более зависит от относительной политической силы ее сторон­ников, чем от истинности аргументов, выдвигаемых в ее поддержку. Человечес­кий разум становится полем битвы политических сил, и наоборот: доктрина ста­новится оружием в руках воюющих сторон.

Превосходство доктрины может, таким образом, быть продлено с помощью средств, имеющих крайне далекое отношение к истинности аргументов. Чем большие силы применяются для поддержания догмы, тем меньше вероятность того, что она удовлетворит потребности человеческого разума. Когда наконец ге­гемония догмы будет сломлена, людям, вероятно, будет казаться, что они осво­бодились от ужасного угнетения. Открываются новые, широкие перспективы, а избыток возможностей порождает надежды, энтузиазм и масштабную интеллек­туальную деятельность.