SOS «Спасите наши души»

Подойницын Алексей

Да уж… более срамную процедуру для мужика, чем операция по удаление геморроидальных узлов представить сложно…

……………………………………………………………

Предоперационный осмотр.

Я стою в смотровом кабинете. Кабинет как кабинет: стол, медсестра за столом что-то заполняет в журнале, кушетка, стеклянный шкаф с инструментарием, ширма. Всё просто, без излишеств.

Осмотр будет проводить тот самый хирург, здоровенный кавказец с волосатыми руками, кто был сегодня на утреннем обходе «Кандидат медицинских наук, наше местное светило» – как отозвалась о

нём медсестра. Вспомнилось как он на утреннем обходе, бросив взгляд на мои поломанные уши, спросил меня какой борьбой я занимался, и, получив ответ, с интересом ещё раз взглянул мне в глаза, задержавшись около меня чуть дольше, чем следовало (видно хотел ещё что-то спросить, но передумал).

Сестра, не глядя на меня, предлагает мне пройти за ширму и раздеться.

Через минуту в кабинете появляется хирург, а сестра (Слава Богу!) куда-то выходит.

Врач бегло оглядывает мою вполне ещё спортивную фигуру и отворачивается к стеклянной этажерке с медицинскими инструментами.

– Вставайте на кушетку на четвереньки, – бросает он мне, перебирая свои железяки.

Стыд, беспомощность, неотвратимость этой позорной экзекуции – вся эта мешанина чувств и путаных мыслей погружает меня в состояние близкое к гипнозу, и я медленно залезаю на кушетку, одновременно наблюдая как врач выбирает из кучи хромированных железяк что-то вроде трубы (О, ужас! ну и размер!) и поворачивается ко мне.

– Ну что медлим? Вставайте на четвереньки, лицом от окна. – И всё это так буднично, по-простому, я бы даже сказал совсем без интереса.

Окончательно поняв, что чуда не произойдёт и этой процедуры мне не избежать, я подчиняюсь… Чувствую, как эта чёртова труба раздвигает мой анус…

Стыдное чувство перебивает болевые ощущения.

– Клизму как я говорил, ставили?

– Да, – выдавливаю я.

– Плохо почистились…

Я молчу, как молчит вызванный к доске ученик, не выучивший урока.

А через пять минут я уже с облегчением одеваюсь за ширмой.

– Всё у нас с вами хорошо, без патологий. В среду на операцию.

– Уже в среду? – С одной стороны мне хорошо от того, что на сегодня всё закончилось, а, с другой среда – это же совсем скоро, и всё это безобразие опять…

– Да, в среду, а зачем тянуть? В среду прооперирую и на следующей неделе, Бог даст, домой поедите. Сестра вам всё подскажет. Можете идти в палату.

За ширмой врача мне не видно, но он почему-то представляется мне стоящим у окна кабинета и скучая наблюдающим за будничной жизнью больничного двора.

В коридоре сталкиваюсь с главным балагуром из нашей палаты, Андреем, парнем не многим старше меня, заработавшего себе геморрой на строительстве собственной дачи, как он всем рассказывает, которого сестра ведёт на моё место.

– Ну что, Леха, – весело приветствует он меня, – ты уже не мальчик?

– Наверное, уже нет… – Пытаюсь подыграть ему.

– А я видишь следующий. Там на доске ничего не трогай, у меня там выигрышная позиция и мой ход, вернусь – доиграем. И он скрылся за дверью кабинета.

………………………………………………………………….

Среда.

Операционный день.

Вместо завтрака нас, пятерых, назначенных сегодня на операцию, собирает хирург.

– Всем доброго утра, как настроение?

– Бодрое. – За всех отвечает Андрей.

– Это хорошо, а самочувствие?

– Нормальное. – Опять за всех отвечает он.

– Ну, вот и ладно… Значит всё по плану, сегодня я вас всех прооперирую.

Хирург бегло пробежался по лицам всех пятерых, и его взгляд опять задержался на мне (как мне показалось, он понял моё внутреннее волнение).

– Первым будет он. – Хирург указал на меня и вышел.

Все, кажется, облегчённо выдохнули…

– Везёт тебе, Леха, первым отмучаешься. – Поддержал меня наш штатный балагур.

Я криво улыбаюсь в ответ. Состояние как перед выходом на схватку.

Через полчаса за мной приходит сестра, и мы идём с ней в операционный блок.

В операционной к моему удивлению никаких столов, на которых в кино режут больных, а по центру стоит что-то вроде женского смотрового кресла с хирургическим светильником над ним, стеклянные столики, шкафчики и обязательная ширма с кушеткой.

И две молоденькие ассистентки…

– Здравствуйте! Проходите за ширму и раздевайтесь. – Говорит мне одна из сестёр, та, которая, постарше. И через минуту. – Готовы?

– Готов.

– Выходите.

Выхожу, прикрывая ладонями низ живота.

– Проходите и ложитесь в кресло. – Говорит всё та же, говорит с деланно безразличной интонацией.

Я медлю, чтобы забраться в это кресло мне нужны руки, а ими я прикрываю своё «достоинство».

– Давайте, давайте! – Подбадривает меня она. – Не одним нам, женщинам на нём лежать.

Делать нечего, я залезаю на это приспособление, стараясь не смотреть в сторону медсестёр, ложусь на спину и опять прикрываю низ живота ладонями. Ловлю насмешливый взгляд медсестры и отворачиваюсь («Чёрт с вами, делайте теперь что хотите»).

Икры моих разведённых в стороны ног ложатся на мягкие подставки и медсёстры фиксируют их какими-то ремнями. Из боковой двери появляется хирург.

– Готов?

– Да – отвечает рыжая медсестра ( я только сейчас увидел, что одна из них, та что постарше, с ярко рыжей чёлкой, вылезающей из-под белого колпака, а вторая – помоложе и тёмненькая, скорее всего тоже горянка, как и хирург).

– Тогда за дело.

Саму операцию помню плохо…

Лёжа в этой идиотской позе с раздвинутыми ногами и, прикрывая от молоденьких сестричек двумя руками свой член, я на слух пытался понять, что творит в моей заднице этот колдун в белом халате своими волосатыми руками. Ожидаемой боли почти не было, только временами слышался уже хорошо мне знакомый шелест бьющей струйки крови…

– С этим всё, везите каталку. – Командует хирург и отходит от кресла к окну.

Я с ужасом вижу, что весь его белый передник залит моей кровью. «Будто поросёнка резал» – Промелькнуло у меня в голове.